Катя Майорова

Пол Маккартни: «Если бы в скотобойнях были стеклянные стены, все бы стали вегетарианцами».

Мне нравится, что в мире новой этики постоянно встречается словосочетание «не ранить чувства». Кому-то может показаться абсурдом, особенно в нашей культуре, думать о чужих чувствах, но, на мой взгляд, это ровно то, что нужно русскому обществу в первую очередь. Мы совершенно не приучены думать ни о своих чувствах, ни о чужих. А если человек еще эти чувства и проявляет, у нас его называют «оскорбительным» словом «баба», и на этом разговор заканчивается. Не скажу про западные страны, я там была только в статусе туриста, но нашей культуре забота о своих и чужих чувствах нужна так же, как вода пересохшей почве.

Со стороны может показаться, что перспектива того, что твой близкий сядет на несколько лет в тюрьму, намного хуже, чем переживания из-за книжки, но самое низкое, что мы можем сделать по отношению к себе и другим, — мериться страданиями, поэтому в моем повествовании такого не будет.

В детстве меня никто не учил быть внимательной к своим чувствам, как и не дал знаний о том, что, если они заморозились и ты стала эмоциональным импотентом, это не значит, что внутри тебя ничего нет. Есть. Просто в один момент (обязательно в самый неподходящий) вся несущая конструкция твоей «стабильной спокойной жизни» обрушится — конечно же, на тебя, — и камень за камнем придется собирать себя и свою стабильную жизнь заново.

Помните дьявольские силки в «Гарри Поттере»? Только расслабившись, Гарри, Рон и Гермиона смогли освободиться, а чем сильнее они сопротивлялись, тем сильнее побеги их обвивали. В жизни также иногда надо просто позволить всем и всему быть и происходить — каким бы мрачным ни было происходящее, куда-то это рано или поздно приведет.

тебя могут и не любить, не всем ты будешь нравиться и не все тебя будут принимать таким, какой ты есть.

Я боюсь постареть. Как я уже писала: боюсь этого не с точки зрения изменений во внешности — даже немощность и проблемы со здоровьем пугают не так, как перспектива отстать от мира.

Мы не виделись четыре года, и ее приезд в Москву был для меня настоящим событием.

Для меня. Не для нее.

Мы всегда чувствуем, когда нет взаимности. Даже если человек вежлив и не отвергает нас в открытую.

Внезапно я осознала, что прогресс сыграл с нами очень злую шутку. Мы ведь все несчастны. И если кто-то скажет, что он счастлив, живя в XXI веке, то либо этот человек не пользуется интернетом, либо просто блаженный.

Это большой вопрос, ответ на который надо искать на антресолях, куда бессознательное закидывает все самое важное, и туда просто так не дотянешься — нужно идти за табуреткой и просить кого-нибудь подстраховать. Если короче — в детстве.