Г.Г. Генкель

встретишь.
Вот, например, взять хотя бы эту гостиницу «Савой». Это – великолепный отель со швейцаром в ливрее, с золочеными вывесками, с лифтом, имелись опрятные горничные в белых накрахмаленных чепцах. Имелся также Игнатий, старый лифт-бой с его насмешливыми, желтыми, как пиво, глазами. Но что он мог бы сделать мне, если я плачу по счетам и не закладываю ему чемоданов? Наконец, здесь существовал Калегуропулос, несомненно одна из худших личностей; его я еще не знал, его не знал никто.
Ради одного только этого Калегуропулоса стоило бы остаться здесь. Таинственность меня всегда привлекала, а при более длительном пребывании, наверное, представилась бы возможность выследить Калегуропулоса-невидимку.
Конечно, лучше было бы остаться.
Тут жил Авель Глянц, чудак-суфлер; тут можно было бы у Каннера заработать денег; в еврейском квартале деньги валялись на улице в грязи, и было бы неплохо приехать в Западную Европу богатым человеком. В отель «Савой» можно было прибыть с одною рубашкою – и можно было бы покинуть его в качестве владельца двадцати чемоданов.
И при всем том все-таки оставаться Гавриилом Даном!

Осенью следует быть где-нибудь в другом месте, хотя бы в Вене, видеть Рингштрассе, усыпанную золотистою листвою, видеть дома, напоминающие дворцы, и улицы – прямые и нарядные, как бы готовящиеся принять знатных гостей.

Я вспоминаю одно выражение покойного Санчина.
Он мне сказал – это было за день до его смерти, – что все здесь живущие обречены на съедение отелем «Савой». Никто не мог спастись от этого отеля.