Анна Бабяшкина

Постепенно ожидание перестало походить на ожидание — стало казаться, что это и есть жизнь: заниматься какими-то делами, чтобы отвлечься, пока ждешь того, что так и не происходит.

В трудные времена все мы должны снова и снова решать, кого мы любим.

Она рассмеялась. Нет, Фрэнсис, боюсь, мне до тебя далеко. Тебе придется во всем разбираться самой.

Они определенно хотели бы видеть больше женщин на руководящих постах.
Мне всегда казалось, что женщин маловато среди торговцев оружием

Но я понимала, что вся его вина лишь в том, что он больше не привязан ко мне, на что имел полнейшее право. В остальном он был внимателен и чуток. Временами казалось — это худшее, что со мной случалось в жизни, но одновременно горе было таким легкорастворимым: стоило ему сказать лишь слово, и мне моментально становилось легче, и я была счастлива как идиотка.

Воздух казался беспомощным, запертым в ловушку улиц.

Мама вдруг потянулась ко мне и взяла за руку. Мы встали в пробке. Она сжала руку неожиданно крепко, практически сдавила. Мама, сказала я. И она отпустила. Поправила пальцами волосы и положила руки на руль.
Шальная ты женщина, сказала она.
Училась у лучшей из лучших.
Она рассмеялась. Нет, Фрэнсис, боюсь, мне до тебя далеко. Тебе придется во всем разбираться самой.

Долгие и напряженные разговоры — каждый казался мне практически судьбоносным, и вечерами я тайком записывала фрагменты по памяти.

Она то и дело нас смешила, но так, как пичкают едой совершенно неголодного человека.

Я хотела, чтобы Мелисса мной интересовалась, — все-таки мы обе писательницы, — но, похоже, я ей не понравилась, да и она мне, пожалуй, не очень-то.