Тайба Курман-Сноп

Два круговорота женской энергии несут в нас свои потоки, как две великие реки-спутницы: река тела, прокладывающая свой путь через менструацию, половой акт, оплодотворение, беременность и роды, а рядом с ней река души, протекающая в долине созидания. Наша чувственно-сексуальная жизнь протекает параллельно в обоих руслах, которые отражают и питают друг друга. Жизненные силы, источником которых является наша сексуальность, не в состоянии проявить себя только в теле, точно так же как они не проявятся и только в «духе», без тела, без женского тела, без матки

женской потребности и способности видеть нас своими собственными глазами и тем самым определять образ, в котором мы предстаем перед миром; нашей способности и потребности вызывать и порождать взгляд в мужском сообществе[106] в целом и в наших спутниках жизни в частности.

все, что нас отделяет от исполнения всех наших желаний, включая способность распоряжаться своим собственным взглядом, – это эмоциональная разгрузка

В сказках, как в жизни, «строительство действительности» является обратной стороной «укрытия от действительности», и зачастую внешние проявления этих состояний настолько похожи, что иногда трудно определить, находимся ли мы «в бегах» или «в процессе творчества». Оба эти процесса характеризуются погружением в себя, страстным желанием достичь воображаемого, но «побег от действительности» означает капитуляцию перед парализующей силой непротивления, отказ от полного разочарований внешнего мира и существование на воображаемых, не требующих борьбы просторах мира совершенного, в наличие которого мы никогда не верили; в то время как «сотворение действительности» предполагает временное погружение – медитативное и творческое – в себя и возрождение оттуда (из бескрайней веры в наши собственные силы, в себя и во все хорошее, что нас окружает) того, что уже существует в этом мире.

Хождения в глубины целительного небытия – это часть женского сезонного промысла, и если нам удается не испугаться, взглянуть на очередную преграду не как на «удар судьбы», а как на ее подарок, дополнительный шанс; если мы сумеем воспользоваться нашим созидательным началом как внутренним шаманом, сопровождающим нас в наших нелегких походах, то с каждым разом эти путешествия будут становиться все легче и легче.

так и я оказалась похороненной заживо на дне глубокого колодца под названием депрессия, а теперь я пытаюсь оттуда выбраться.

сказки можно читать и толковать по-разному, мое же отношение к сказкам подобно юнгианскому отношению к сновидениям, и я считаю их неподвластными времени повествованиями, которые нам посылает наше личное и коллективное подсознание.

Алис Миллер пишет, что иногда в душе взрослого, завоевавшего «любовь» и восхищение окружающих его достижениями, красотой и одаренностью, «вдруг пробуждается маленький одинокий ребенок, который спрашивает: „А что если бы я предстал перед вами злым, уродливым, раздражительным, завистливым и беспокойным?“»[19].

Я убедилась, что, признавшись в существующих наперекор табу запретных чувствах, мы высвобождаем себя из их тисков – тисков, которые за неимением другой точки приложения способны задушить нас до смерти

В моем понимании, сказки обратимой смерти – это неоднократно повторяющиеся истории о депрессивном процессе, рассказанные посредством различных сюжетов, где обязательно присутствуют погружение в преисподнюю душевного ада, кажущееся бесконечным нахождение в этом аду, а затем не менее тяжелое восхождение, своего рода возрождение, которое влечет за собой жертвы, уступки и потери.