Кэрил Эмерсон

из этого я могу заключить только то, что искусство, становясь все более и более исключительным, становилось все более и более непонятным, для все большего и большего количества людей и в этом своем движении к большей и большей непонятности, на одной из ступеней которой я нахожусь с своим привычным искусством, дошло до того, что оно понимается самым малым числом избранных и что число этих избранных — все уменьшается и уменьшается.

Жизнь трудового человека с его бесконечно разнообразными формами труда и связанными с ними опасностями на море и под землею, с его путешествиями, об­щением с хозяевами, начальниками, товарищами, с людьми других исповеданий и народностей, с его борьбою с природой, дикими животными, с его отношениями к домашним животным, с его трудами в лесу, в степи, в поле, в саду, в огороде, с его отно­шениями к жене, детям, не только как к близким, любимым лю­дям, но как к сотрудникам, помощникам, заменителям в труде, с его отношениями ко всем экономическим вопросам, не как к предметам умствования или тщеславия, а как к вопросам жиз­ни для себя и семьи, с его гордостью самодовления и служения людям, с его наслаждениями отдыха, со всеми этими интереса­ми, проникнутыми религиозным отношением к этим явлениям, — нам, не имеющим этих интересов и никакого религиозного пони­мания, нам эта жизнь кажется однообразной в сравнении с теми маленькими наслаждениями, ничтожными заботами нашей жиз­ни не труда и не творчества, но пользования и разрушения того, что сделали для нас другие.

искусство есть одно из средств общения людей между собой.