Деймон Чентола

В своем исследовании 1999 года «Ружья, микробы и сталь», получившем Пулитцеровскую премию по истории цивилизаций, Джаред Даймонд ставит вопрос о том, почему за последние несколько столетий европейские цивилизации в своем развитии опередили цивилизации других континентов. Ключевой причиной подобной ситуации он считает способность общества эффективно разрабатывать и распространять инновации. Особенно показателен острый парадокс в случае с Китаем.

В первом тысячелетии нашей эры (от 0 до 1000 года) в Китае изобрели, а в дальнейшем производили и продуктивно использовали порох для огнестрельного оружия и компасы для навигации. Также китайцам приписывают изобретение первого печатного станка и бумаги. К 1300 году китайские ученые написали подробные трактаты о правильном военном применении огненных стрел, ракет, ружей, наземных мин, морских мин, бомбардировок, пушек и двухступенчатых ракет, а европейцы все еще сражались друг с другом на палашах.

Китай занимал передовые позиции не только в военном деле. Еще в 8500 году до нашей эры страна начала массовое производство продуктов питания. В последующие столетия Китай находился впереди планеты всей в вопросах беспрецедентной консолидации политической власти на обширной географической территории, он добился огромных успехов в мировом судоходстве и господствовал на морях.

Китай, занимавший большую территорию, имел все географические предпосылки для собственной успешности: устойчивую разнообразную экологию и плодородные земли, которые позволяли выращивать различные культуры и домашний скот. Отлаженная система производства продовольствия в Китае сохраняла удивительную стабильность в течение последних десяти тысяч лет.

В Европе все складывалось по-другому. Она состояла из множества различных государств, каждое из которых обладало собственным потенциалом для инноваций и исследований. Европейские государства больше напоминали «рыболовные сети». Национальные границы замедляли распространение инноваций, препятствуя популярной идее, прижившейся в одной стране, завладеть всеми остальными. Инновации в конечном счете все-таки распространялись по Европе, но гораздо медленнее, чем по Китаю. Между тем каждое государство могло свободно исследовать и развивать собственные идеи. Такое информационное и культурное разнообразие позволяло значительно расширить исследования. Даже притом, что Китай имел фору в сотни лет (в некоторых случаях даже тысячи), когда китайские инновации достигали Европы, европейские государства принимали их, но продолжали при этом изобретать собственные. Они могли экспериментировать и развивать технологии, о которых в других европейских странах даже не имели представления, а китайское правительство их просто бы запретило.

Как пишет Даймонд: «Историк, живший в промежуток между 8500 годом до нашей эры и 1450 годом нашей эры и пытавшийся предсказать будущее, несомненно, назвал бы мировое господство Европы наименее вероятным исходом». На протяжении долгой истории развития и распространения инноваций Китай доминировал над Европой. Как же тогда ее отсталые государства добились господства во всем мире несколько столетий спустя?

Случившееся связано с удивительной особенностью социальных сетей. Структура информационных сетей в Китае во многом напоминала структуру команд по типу «фейерверка». Любая хорошая идея, родившаяся в Китае, немедленно доходила до столицы, а затем распространялась по всей стране. Такая централизованная система информационных потоков позволяла технологиям в области вооружения, сельского хозяйства и государственного управления распространяться по всей стране с невероятной скоростью и закрепляться на государственном уровне, предоставляя Китаю большую фору в развитии. Способность к быстрому распространению приводит высокосвязанную популяцию к раннему лидерству, но также имеет долгосрочные последствия, которые можно наблюдать на примере Китая.

Централизованный контроль в Китае привел к быстрому принятию хороших идей. Но эффективные сети доступа к информации и политическая цензура также означали, что независимые инновации могут контролироваться и пресекаться центральным правительством. Любой лидер, который хотел придержать инновации и сохранить существующую технологию или культурную практику, мог в одностороннем порядке помешать прогрессу в стране. Именно это и произошло. По словам Даймонда, «связанность Китая в итоге стала недостатком, потому что решение одного деспота могло и неоднократно останавливало инновации».