Александра Василькова

Крышу сносит, до чего хороша.

— Прекрасно, — сказал он, — я люблю только незавершенные вещи. Законченная книга вызывает у меня впечатление чего-то мертвого, чего уже нельзя коснуться. Книга в процессе написания представляется мне каким-то прелестным живым существом

Солнце передо мной раскаляет догорающие угольки неба. День вот-вот угаснет, но на смену угасшему свету придет другой, еще ярче. Природа ежедневно учит нас без боли расставаться с тем, что прошло, ведь то, что брезжит впереди, сияет постоянно обновляющейся красотой.
Проститься навеки, сохранив на губах вкус того, что было. Медовый траур..

Я потерял семью при чудовищных обстоятельствах, я бы тысячу раз отдал жизнь, чтобы хоть на мгновение поверить, что они счастливы там, наверху... А рядом с этим бессловесным страданием матери бросают своих детей, отцы бьют...

Если не ошибаюсь, после смерти люди не потеют?

За тимпаном Блудницы ты найдешь бездну и ее черные­ воды. Затем Достойный убьет вторую Половину из двух половин своими нечестивыми руками, и волна сделается

красной. И тогда бедствие под трубные звуки распро­странится, и во время потопа ты вернешься сюда, ибо все заключено в свете. Следи за болезнями, а главное — берегись дурного воздуха.

С такими лицами встретили бы разве что человека, позволившего себе явиться на похороны в белом костюме.

— Это должен быть тот человек, — говорит Дана.
— Любой из сотен других?
— Один из сотен других.
— Так его легко найти?
— Точно так же легко его не найти.

Это должен быть тот человек, — говорит Дана.
— Любой из сотен других?
— Один из сотен других.
— Так его легко найти?
— Точно так же легко его не найти.