Симон Кордонский

В России гражданское общество, несомненно, есть. Однако оно принципиально отличается от тех, к которым привыкли исследователи. Оно неорганизованное, хотя всепроникающее и богатое возможностями для решения многих проблем, которые, если следовать логике отечественных теоретиков, порождает государство.

Они внутренне не могут принять, что именно в «негативе» манифестируются наши общественно-гражданские отношения.

Я считаю, что «негатив», о государственной этиологии которого не устают рассуждать сторонники имитационного развития гражданского общества, есть результат взаимодействия неорганизованного (и не нуждающегося в организациях) гражданского общества и несуразно организованного государства. Чем активнее государство строит свои вертикали власти (и НГО, вписанные в эти вертикали), тем большие ресурсы вкладывают члены гражданского общества (которые сами могут быть высокопоставленными чиновниками) в нейтрализацию устремлений государства.

потому что в рамках нашего гражданского общества мы «решаем проблемы», созданные неуемным стремлением политиков и чиновников возродить империю, построить социализм, капитализм, социальное государство, гражданское общество, местное самоуправление и сделать в России так, как в США, Германии, Чили, Kитае или Португалии.

И так было во все времена, если судить по специфической российской сатире и по анекдотам. Так было при Фонвизине и Салтыкове-Щедрине, Зощенко и Райкине, при Жванецком и Задорнове, выражавших кто текстом, кто мимикой и жестом парадоксальность связей между российским государством и гражданским обществом. Не случайно сейчас в народе особой популярностью пользуются сюжеты об особенностях институтов нашего гражданского общества, нашей национальной охоты и рыбалки.

объяснения, почему же они потребляют не то и не так, как могли бы потреблять, — если бы руководители государства правильно реализовали идеи Маркса — Энгельса — Ленина.

Советская школа давала начальный объем знаний, необходимый для формирования российского интеллигента. Заботой ученика и его родителей было, сможет ли он получить высшее образование и стать по-настоящему интеллигентным человеком.

обеспечивались системой церковно-приходских школ, реальных училищ, гимназий, кадетских училищ и прочих заведений, учеба в которых задавала ученикам социальные траектории. Сословная социальная структура империи воспроизводилась в первую очередь через систему учреждений и организаций начального и общего образования, выпускники которых пополняли сословия дворян, мещан, священнослужителей и пр.

Новых задач государство сформулировать не может, и поэтому технические и естественнонаучные вузы уже два десятилетия готовят специалистов для ушедшей эпохи индустриализации, то есть «в никуда». В постиндустриальной экономике такие специалисты нефункциональны.

Интеллигенты объединяются в ситуативные корпорации и иногда выходят на уличные марши протеста против такого порядка вещей, который, по их мнению, ограничивает их потребительскую (экономическую и политическую) свободу.

Структура русского языка, как представляется, не способна отразить отношения между в реальности и на самом деле. Люди живут одновременно и в реальности, и на самом деле, говорят об одном, делают другое, думают о третьем, причем корреляция между делами и думами зачастую невыразима в словах.

Постепенно возникают учреждения и организации общего образования, учащиеся которых целенаправленно готовятся для профессионального обучения в соответствующих академиях и вузах. В каждом регионе России, в городском округе и муниципальном районе есть свои «элитные учебные заведения», гимназии, в которых дети местной элиты готовятся к поступлению в профильные вузы и последующему — после окончания вуза — «замещению должностей государственной службы» или занятию места в том бизнесе, который сумели создать их родители. Постепенно складывается новая система сословной социализации, включающая в себя и обучение. В этой системе, видимо, нет особых проблем, во всяком случае они не становятся предметом открытой дискуссии. Государственный спрос на такого рода образование ограничен емкостью различных государственных и государственно-частных контор и достаточно жестко регулируется.

Система государственных служений предполагает, что профессия и сословный статус неразличимы. Так, государственная служба является профессией и одновременно определяет социальный (сословный) статус человека, в ней служащего. Институт профессии тем самым сливается с принадлежностью к сословиям и со статусом в сословии. Человек, получающий юридическое образование в ведомственной академии, приобретает в конечном счете не столько профессию юриста, сколько социальный статус служивого человека и возможность социального и карьерного роста.