Татьяна Источникова

XXXIII. Опьяняйтесь!
Всегда нужно быть пьяным. В этом все: это единственная задача. Чтобы не ощущать ужасный груз Времени, который давит нам на плечи и пригибает нас к земле, нужно опьяняться беспрестанно.

Чем? Вином, поэзией или истиной — чем угодно. Но опьяняйтесь!

И если порою, на ступеньках дворца, на траве у обочины, в мрачном одиночестве своей комнаты, вы почувствуете, пробудившись, что опьянение уже ослабло или исчезло, то спросите у ветра, у волны, у звезды, у птицы, у часов, у всего, что бежит, у всего, что стонет, у всего, что катится, у всего, что поет, у всего, что говорит, — спросите, который час; и ветер, и волна, и звезда, и птица, и часы ответят вам: «Время опьяняться! Для того чтобы не быть страждущим рабом Времени, опьяняйтесь; опьяняйтесь непрестанно! Вином, поэзией или истиной — чем угодно!»

В ту же минуту я услышал голос, который шептал мне на ухо и который я сразу же узнал — голос того доброго ангела, или доброго демона, кто сопровождает меня повсюду. Раз уж Сократ имел своего доброго демона, почему бы и мне не иметь своего доброго ангела, и почему бы мне, подобно Сократу, не удостоиться патента на безумие, подписанного утонченным Лелю или благоразумным Байарже?

Однако разница между моим демоном и демоном Сократа состоит в том, что демон Сократа объявлялся только для того, чтобы защитить, предостеречь, удержать его, мой же соблаговоляет давать советы, подсказывать, убеждать. У бедного Сократа был только демон-воспретитель; но что до моего, он — великий побудитель, он — демон действия, демон битвы.

Вот, например, моя племянница Софи — ей четыре года. Однажды я видел, как она играет в саду с пауком. Крошечный паучок полз по ее руке, а она хохотала так звонко, как только дети могут. Но ее жесты были очень осторожными и деликатными — она уже сознавала неравенство сил и хрупкость живых существ. И тут ее мать с криком бросилась к ней, почти в истерике. Софи даже рот открыла от изумления. Она абсолютно не могла понять, что происходит. «Что такое? Почему мама так кричит? Что, вот из-за этого паучка?..» Мать схватила полотенце, ударила им по руке Софи, чтобы стряхнуть паучка, а потом раздавила его ногой в неслыханной ярости. Она кричала, что запрещает Софи даже приближаться к паукам, что они злые, опасные, что их надо бояться. По сути это означало: я боюсь пауков, поэтому ты тоже должна их бояться. С тех пор Софи всегда начинает плакать, когда видит паука, или жука, или муравья…