Григорий Крылов

Я все еще пребывала в состоянии «откуда он взялся на мою голову?». И еще: почему он вел себя так, будто знает меня, будто мы знаем друг друга, тогда как мы друг друга не знаем? Почему он считал, будто я не возражаю против его присутствия рядом со мной, тогда как я возражаю? Почему я не могла просто остановиться и сказать этому типу, чтобы он оставил меня в покое? Только спустя время – и я не имею в виду спустя час – мне в голову пришли другие мысли, кроме «откуда он взялся на мою голову?». Говоря «спустя время», я имею в виду мои двадцать лет.

Лоренцо вспоминал хлеб, какой ему до­водилось есть в жизни, как бездумно он его поглощал, даже не чувствуя вкуса; ведь хлеб — он вроде воздуха, ты его принимаешь как нечто само собой разумеющееся, бесплатное приложение к еде.

Ему не хватает воображения, что­бы представить худший вариант. И вот почему никто никогда не оказывает сопротивления — мы