Если вы подвергнете картины Клода Моне увеличению, то увидите очень интересную вещь. В его работах 1870-х годов мир, потеряв материальность и вес, обретает какое-то изумительно мирное и очень умиротворенно-счастливое настроение. Зелень сада, скатерть, какая-то женщина в белом платье, все движется, все похоже на сон, и вместе с тем картина не имеет границ. Это фрагмент мира. Пространство, каким оно было у Давида или у Рембрандта, исчезает. Это мир в каком-то однородном, живописно-духовном впечатлении. И из-за неопределенности границ вам очень легко оказаться внутри него. Почему, когда братья Люмьер показали «Прибытие поезда», зрители испугались? Потому что казалось, что границы между ними и поездом нет, что поезд сейчас въедет прямо в зрителей. У настоящих импрессионистов, таких как Моне или Ренуар, тоже нет этих границ, рамок. Зрителю очень легко оказаться внутри их пространства. И это делает человека счастливым.
Моне в своем искусстве был абсолютным гением. Он полностью и заново сотворил мир, создал импрессионизм как явление, он вовлек нас в этот мир, сделав его частью. Всех импрессионистов можно сравнить с тем крысоловом из сказки, который увлек за собой детей игрой на дудочке. Но таких, как Моне, нет. Он очень последователен. И у него от этого попадания в сказку живописи возникает странный эффект – зритель может очень долго простоять перед его картинами. Все импрессионисты – это художники, перед картинами которых вам хочется стоять. Но перед Клодом Моне просто тяжелеют ноги, и вы, как героиня сказки «Алиса в Стране чудес», оказываетесь внутри этого удивительно теплого мира. Переверните его вверх ногами – и что получится? Вы увидите, что это отражение. Вот это фокус!