Меган Девайн

Настоящая безопасность заключается в разделении боли с другим, признании себя внутри боли. Как говорил один из моих старых учителей, горечь — форма близости. Доказательство связи между людьми. Способность чувствовать чужое страдание показывает, что мы можем соотнести себя с другим человеком.

Самое мощное средство роста и развития — испытывать боль сообща. Союзничество, а не критика. Признание горя — быть увиденным и услышанным в определенной ситуации в своей жизни — единственное реальное лекарство от страданий.

состраданием к самому себе разоружите свое израненное сердце и тихо дышите на пепелище. Не надо красивых слов и готовых утверждений. Не надо целей. Просто будьте. Прямо здесь. На пожарище горя. Вдох за вдохом

настоящая безопасность в том, чтобы войти в боль друг друга и узнать в ней себя

понимающий и признающий вашу боль. Вам нужно, чтобы кто-то держал вас за руку, пока вы стоите, оцепенев от ужаса и уставившись в пустоту, в которую превратилась ваша жизнь. Какие-то вещи нельзя поправить. С ними можно только жить дальше.

Ведь у вас же не просто мелкий порез. У вас не кризис уверенности в себе. Всё произошедшее вовсе не было вам нужно, дабы понять, что по-настоящему важно в жизни, чтобы помочь вам найти свое призвание или хотя бы осознать, что вас на самом деле любят.

Горе — часть любви. Любви к жизни, любви к себе, любви к другим. То, что вам приходится переживать, какую бы боль вы ни ощущали, — это и есть любовь. А любовь очень тяжела. Иногда — непереносимо тяжела.

то же самое время позади меня, внутри меня была ревущая, дрожащая, орущая масса боли, которая наблюдала за обычными действиями обычного человека. Вежливого. И у него всё в порядке. Как будто переживаемое мной не так уж и жутко. Как будто ужас можно сдержать с помощью общепринятого поведения.

Мы думаем, что «счастливый» равно «здоровый». Как будто счастье — та исходная позиция, та норма, к которой люди возвращаются из любых состояний и при которой мы живем так, как и должны жить.

Горе нельзя сделать аккуратным и предсказуемым. Оно так же индивидуально, как и любовь: всякая жизнь, всякий путь уникальны.