Ребекка Куанг

Она снова начала прижигать кожу. Боль приносила успокоение — она была такой утешающе знакомой. Рин давно привыкла к тому, что ради успеха нужно идти на жертвы. А жертвы означают боль. Боль означает успех.
Рин перестала спать. В классе она садилась в первый ряд, чтобы не задремать. Голова постоянно разламывалась. Чуть ли не до тошноты. Рин перестала есть

А еще она поняла, что похвала для нее — как опиум для наркомана. Стоило ей получить новую дозу лести, и она уже думала, как добыть следующую. Успех доводил ее до экстаза. Неудача была хуже ломки. Хорошие результаты контрольных доставляли только временное облегчение и гордость, Рин испытывала удовольствие несколько часов, а потом ее охватывала паника перед новым экзаменом.
Она так жаждала похвалы, что чувствовала ее каждой косточкой. И в точности как наркоман, готова была пойти на что угодно, лишь бы ее заслужить.

Она привыкла к академий. Разленилась. Упустила из виду, что стоит на кону. Ей нужно было напомнить, что она никто, что ее мигом могут отправить обратно. И какой бы несчастной она ни чувствовала себя в Синегарде, в Тикани было бы куда хуже.
Вот он смотрит на тебя и облизывает губы. Ведет тебя в постель. Сует руку между ног. Ты кричишь, но никто не слышит.
Она останется здесь. Останется в Синегарде, даже если при этом погибнет.

Рин убила бы за такой талант.

Потому что ответ и не мог быть рациональным. Это не имело отношения к военной стратегии. Ни к нехватке провизии, ни к риску возможного восстания или контратаки. Просто один народ считал другой ничтожным.

Рин давно привыкла к тому, что ради успеха нужно идти на жертвы. А жертвы означают боль. Боль означает успех.

Это всего лишь психологическая реакция, уговаривала она себя. Это только у тебя в голове. Ты можешь это контролировать. Можешь отбросить.

Они же занимались этим на тренировках. Ее предупреждали о подобных ощущениях. Учили контролировать страх, превращать его в преимущество, использовать адреналин, чтобы оставаться начеку, побороть усталость

Страх невозможно искоренить. Как и волю к жизни.

— Я сам приложил руку к распространению этой сплетни, — признался Катай, когда Рин спросила его об этом. — Сунь-цзы называет это психологической войной.
— Сунь-цзы назвал бы это дерьмом собачьим, — фыркнула Рин.