Юлия Белолапотко

Трэвис заметил, что я смотрю на его губы, снова приоткрыл их и прижался к моему рту. Все началось с невинного поцелуя, но, как только он проник внутрь языком, я отозвалась на ласки. Тело Трэвиса тут же напряглось. Он прильнул ко мне, дыша через нос. Я перекатилась на спину, а Трэвис лег сверху, не отрываясь от моих губ ни на секунду.

В мгновение ока он раздел меня. Когда между нами не осталось ни клочка ткани, Трэвис стиснул железные прутья изголовья и быстрым движением вошел в меня. Я закусила губу, удерживая вскрик. Трэвис стонал, по-прежнему целовал меня, а я вжималась ногами в матрас, изгибая спину и приподнимая бедра навстречу.

Так хочется увидеть его лицо, когда он узнает, что мы снова вместе.

День заполнился смехом, разговорами и непрерывным потоком жалоб Тайлера на столь очевидное проявление любви Трэвиса.

— Трэвис, сколько можно? — стонал Тайлер. — Сняли бы себе номер в гостинице.

— Не хочу отвлекать тебя!

Я посмотрела на верх лестницы, где с самодовольным видом стояла Меган, отвернулась и сказала:

— Повеселись хорошенько.

Трэвис схватил меня за руку.

— Подожди. Ты злишься?

Я вырвалась из его рук.

— Даже не знаю, чему удивляюсь.

Брови Трэвиса взметнулись.

— Я не понимаю тебя! Не понимаю! Ты говоришь, что все кончено… и я чертовски несчастен! Мне пришлось вдребезги разбить телефон, чтобы не названивать тебе каждую минуту каждого проклятого дня. Я притворялся в универе, что все хорошо, чтобы ты была счастлива… а тебе, черт побери, угодно злиться? Ты разбила мое чертово сердце!