Ольга Исаева

ока что-то не названо, его не существует. А ведь мозгу нужно, чтобы оно существовало,

Русская классика поражает, и если ты читаешь ее в молодости, кажется, что тебе ничего похожего не написать. Вот почему нельзя ее не читать — она открывает иные горизонты... Я пишу ради языка и еще — ради сюжета

Драматург либо принципиально модернизирует текст и весь уходит в принцип, либо помимо воли производит водянистые, шекспирообразные вирши

Остроумцы имитируют все подряд, движимые нехитрой смесью эстетского любопытства, ностальгии и глумливой тяги к разрушению, — быть чем угодно, но не собой, не здесь и не сейчас.

Он вспомнил Йейтса [48]:
Робеют лучшие, а худшие полны
И ярости, и силы

Люди жаждут вещей знакомых, пускай даже чудовищных. Неизвестное оттого и трудно, что оно нам неизвестно

Он видел такие на уличных лотках, и всякий раз с табличкой, сообщавшей, что бубенчик символизирует отрешенность от всего внешнего.

Она поднялась на цыпочки, что-то шепнула ему, чмокнула возле уха и выскользнула.

пнула ему, чмокнула возле уха и выскользнула. Он на прощанье широкой ладонью провел по ее спине и ласково задержался чуть ниже — жест явной и полной близости.

правой ее ладони лежал зеленоватый зеркальный квадратик, возможно крохотная плитка для ванной, а в левой — смятый розовый бумажный номерок: на одной стороне цифра «69», на другой лиловыми чернилами напечатано: «Люби!»