Оксана Тимофеева

В каком-то смысле наша повседневная реальность представляет собой отрицание, испуганное «нет» того, что происходит на самом деле. Мы думаем, что тихонечко живем сво-ей жизнью как мирное население на мирной территории, а война — где-то там. Не здесь, не в России, не в Петербурге, где-то далеко, в Донецке или в Дамаске, но всегда за нашей границей. Эта граница между внутренним и внешним совпадает с воображаемой границей сакрального, за которой может происходить что угодно. Но в не-месте бессознательного внутреннее и внешнее совпадают, и якобы мирные территории, такие как Петербург, оказываются не чем иным, как симптомом отрицаемой войны. Это не мирная территория, это тыл. Война была вытеснена, выдавлена вовне и тут же обнаружилась здесь, глубоко внутри

Животность и феномены, к ней приравненные или с ней соприкасающиеся (такие, например, как бедность или безумие)

Вирджиния Вулф провозгласила: «Где-то в декабре 1910 года человеческая природа изменилась»1.