Дэн Джонс

Однако в разгар войны в Сирии и Палестине ограничивать христиан в ношении и применении оружия выглядело все более неразумным. С самого начала важным фактором существования крестовых походов стало широкое признание концепции христианской священной войны, которую люди светские вели ради духовного вознаграждения. Вслед за тем папы выработали практическую философию применения силы христианами, реализованную в Первом крестовом походе. Миряне, которые отправлялись на Восток воевать с мусульманами, описывались как присоединившиеся к «воинству Христову» (militiae Christi) и вступившие в «Евангельское войско» (evangelicam militiam)[54]. А отсюда было недалеко до того, чтобы признать: раз сражающиеся могут считаться божьими людьми, значит, и божьи люди могут сражаться. Учитывая ситуацию, сложившуюся в государствах крестоносцев к 1120 году, необходимо было признать, что священнослужитель может время от времени брать в руки оружие, как это сделал в Антиохии патриарх Бернард. И спустя несколько месяцев на большом собрании духовных и светских лидеров Иерусалимского королевства идея о том, что церковникам дозволяется носить оружие, была узаконена.

Но среди прочего была принята и статья, имевшая решающее значение для возникновения ордена тамплиеров. Это был канон 20, и в его первой строке говорилось, что «если служитель церкви берет в руки оружие для защиты себя, он не несет никакой вины». Далее было сказано, что это может быть лишь временной мерой и что отказ от священного долга ради воинского возможен только под угрозой физического насилия (священнослужители, которые навсегда отказывались от монашеского пострига, чтобы стать рыцарями или присоединиться к светскому обществу, могли быть наказаны патриархом и королем). Тем не менее в ситуации первых месяцев 1120 года это было действительно важное нововведение.

Они облекли в закон революционную идею, которая вскоре перерастет в убеждение – и реализуется на деле, – что служители церкви, взявшие в руки оружие, могут стать главной защитой христианских государств на Востоке.

Прошло всего-то два десятилетия, и на месте девяти нищих рыцарей, искавших смысл жизни, оказалась масштабная организация с четкими целями, обладающая всеми возможностями для их достижения.

Для Зевульфа, христианина, который смиренно называл себя «недостойным и греховным», паломничество в Иерусалим было искупительным путешествием в центр мира[8].

Однако эти опасности делали паломничество еще более привлекательным, поскольку страдания считались необходимыми для искупления грехов и спасения души, к чему и стремились пилигримы.

первый великий магистр ордена Храма Гуго де Пейн.

Но и это не сработало. Несмотря на то что Алиенора родила Людовику двух детей — графиню Шампани Марию в 1145 году, а в 1150 году Алису, графиню Блуа, — к началу 1150-х годов стало ясно, что их брак долго не протянет.

«Небеса разверзлись, и в лицо им летели такие лютые порывы ледяного ветра и проливного дождя, что казалось, будто сам Господь сражается на стороне герцога. Армия короля с трудом могла держать оружие и свои отяжелевшие от воды мокрые копья».

говорил, что «все, взявшие меч, мечом погибнут»[50]. Но не прошло и нескольких десятилетий после его смерти, а святой Павел уже увещевал ефесян облечься «в броню праведности» и «шлем спасения» и взять «меч духовный, который есть Слово Божие»[51]. Да, война Павла была скорее духовной, но термины христианской идеологии были позаимствованы из языка войны настоящей.