Истории доктора Огавы меня тронули — они определили ностальгию, однако прояснили и еще одно: мацутакэ растет лишь в лесах с серьезным вмешательством человека. Мацутакэ и красная сосна сотрудничают в центральной Японии — и растут исключительно там, где люди произвели значительную вырубку. Так и есть: по всему миру мацутакэ связаны с самыми неблагополучными лесами — местами, где ледники, вулканы, песчаные дюны или дела человеческие устранили все прочие деревья и даже органическую почву. Равнины, выстланные пемзой, по которым я гуляла в центральном Орегоне, — в некотором смысле типичные земли, которые мацутакэ умеет обживать: земли, на которых большинство растений и других грибов не может зацепиться. Над такими вот обедненными местами нависает неопределенность соприкосновения. Какой первопроходец-росток отыскал сюда путь и как смог выжить? Даже самые живучие побеги не смогли бы уцелеть, если бы не напарник в виде столь же упорного гриба, который способен тянуть из каменистой почвы питательные вещества. (Какой листок? Какой гриб?) Неопределенность грибного роста тоже имеет значение. Натолкнулась ли грибница на корни восприимчивого дерева? Поменялась ли почва или потенциальный состав питания? Благодаря неопределенности своего роста гриб исследует местности.