Анна Захарьева

Как и любой опыт, который оставляет отпечаток на наших жизнях, та поездка словно вывернула меня наизнанку, выпотрошила, исчетвертовала. Она показала мне все мои облики — и даже больше

Вряд ли бы ему пришло в голову, что, вкладывая мне в ладонь спелый абрикос, он отдавал мне свой зад; что, вгрызаясь в сочную фруктовую мякоть, я кусал ту часть его тела, которая, должно быть, была светлее прочих, потому что никогда не apricated, не загорала, — и другую, совсем рядом, но только если осмелюсь, — его apricock, абрикосовый член

Я не знал ни что именно меня пугает, ни почему я так взволнован, ни отчего то, что вызывает смятение, порой видится надеждой и в темные времена приносит столько неописуемой радости — радости с петлей на шее.

Скажешь «нет» — и окажешься в аду, ногами вперед, долго ждать не придется.

истории о беспокойных людях, которые всегда заканчивают в одиночестве, но ненавидят его, потому что не выносят самих себя…

две ночи назад из-за тебя на моей душе появилось еще одно годичное кольцо.

все меньше. Однако бесчувственность во имя бесчувственности — пустая трата жизни

Порой боль от потери столь сильна, что не дает уснуть ночами; и осознание, что о тебе забыли раньше, чем хотелось бы, — ничуть не легче. В попытке скорей оправиться от случившегося мы убиваем в себе так много, что к тридцати годам оказываемся ни с чем, — и каждый раз, начиная заново, обнаруживаем, что можем предложить

если есть боль — лелей ее, а если пламя — не задувай, не будь к нему жесток.

Кьяра, одна из девчонок, которая три года назад была ниже меня и еще прошлым летом не оставляла меня в покое, теперь расцвела и превратилась в женщину, постигшую наконец искусство не приветствовать меня по сто раз на дню.