Николай Лебедев

ы никогда не сможешь быть счастливее, чем твой наименее счастливый ребенок

Мы молоды совсем короткий отрезок жизни, и тем не менее кажется, что молодость длится вечно. А старость тянется долгие-долгие годы, но время зато летит стремительно. Так что в итоге все уравновешено, понимаете

Третье место, не старое и с лифтом, было очень захламлено — не поймешь, что это такое на самом деле.

— Скажу честно, последний жилец умер, — признался управляющий. — Но его дети за две недели барахло вывезут, и я велю тут все отмыть и заново покрасить.

Аманда разочарованно глянула на Хелен, та скривила рот. На спинке кресла-качалки мешком висел кротово-черный кардиган, на кофейном столике, заваленном всякой всячиной, стояла кружка, а из нее свисал хвостик чайного пакетика с этикеткой, но Реда это, похоже, нисколько не взволновало. Он прошел через гостиную в кухню и сказал:

— Смотрите-ка, он все так устроил, чтобы не вставать из-за стола, если уже сел завтракать.

И действительно, по краю хлипкого на вид карточного стола, опираясь на стену, в ряд выстроились тостер, электрический чайник и радиочасы, а в центре, где обычно красуется вазочка с цветами, лежала специальная коробочка для таблеток. Ред из спальни сообщил:

— Телевизор можно смотреть прямо в постели.

Телевизор, громоздкий, старого образца, в глубину больше, чем в ширину, стоял на низком комоде против изножья кровати.

— Посмотрел последние известия — и баиньки, — одобрительно произнес Ред, хотя в его собственной спальне на Боутон-роуд телевизоров сроду не водилось. Впрочем, возможно, по решению Эбби. — Знаете, прямо на редкость удобное место для мужика, который остался один.

Аманда попыталась возразить:

— Да, но...

Они с Хелен опять обменялись взглядами.

— Вы попробуйте представить эту квартиру без мебели, — предложила Хелен. — Не забывайте, телевизор и прочее заберут.

— Ну так я свой поставлю, — ответил Ред.

— Разумеется, да, но давайте сосредоточимся непосредственно на квартире. Вам нравится планировка? Достаточно ли здесь просторно? Мне лично комнаты показались маловаты. А кухня?

— Хорошая кухня. Потянулся через стол, достал тост из тостера, проглотил таблетку от сердца, включил прогноз погоды.

— Однако на полу линолеум, вы заметили?

— Хм. Нормальный пол. По-моему, у моих родителей был такой на кухне в нашем первом доме.

Это и решило дело. Как потом сказала остальным Аманда, главную роль сыграло воображение. Воображение Реда — оно у него отсутствовало. Казалось, он невероятно обрадовался, что кто-то устроил все за него и ему не придется самому думать.

Эмили Дикинсон «Кто боль чужую облегчил»

Я только о том, что ты иногда проявляешь чрезмерное понимание. Всепрощение, сострадание.

все-таки вы же знаете, как оно бывает, когда скучаешь по любимому человеку. Он видится вам повсюду; вы ловите обрывок знакомой мелодии и уже готовы поверить, что ваш любимый человек стал по-другому одеваться, поправился на целую тонну, купил машину и припарковал ее перед чужим домом. «Это он! — восклицаете вы. — Приехал! Мы знали, что он приедет, мы всегда...»
Но потом вы слышите, как жалко это звучит, и слова ваши повисают в воздухе, и сердце ваше разбивается на куски.

Эбби произнесла:
— Вам, должно быть, приходится непросто, мистер Уитшенк.
Его пальцы на салфетке замерли.
— О чем это ты?
— Вы рады, что дочь выходит за богатого парня, но вас раздражает, что богатые парни жутко избалованные. Вы хотите, чтобы сын попал в высший свет, но злитесь, когда он вежлив с этими господами. И так плохо, и этак нехорошо, да?