Евгения Бутенко

На снегу он казался туповатым, но вблизи выглядел еще хуже.

Семья – это не те люди, кровь которых течет в твоих венах, это те, за кого ты готов пролить свою.

Вывод: иной раз вроде бы делаешь все, что только можно, однако результат получается такой, будто носишь воду в решете.
Мораль истории такова: как бы вы ни старались, сколько бы усилий ни прилагали, как бы ни хотели что-то изменить к лучшему... иногда счастливого конца все равно не выходит.

Если сосредоточить­ся на укладывании мешков с песком на пляже, можно пропустить приближение цунами.

Люди страдают от всевозможных утрат — крупных и совсем незначительных. Вы можете потерять ключи, очки, девственность. Вы можете потерять голову, остаться без сердца, утратить разум. Вы можете покинуть свой дом и отправиться в дом престарелых, или ваш ребенок переедет за океан, или ваш супруг растворится в деменции. Утрата — это не только смерть, и горе — это тайный трансформатор эмоций.

Как сказал Джозеф, не важно, что нам, живым, нравится говорить себе по поводу загробной жизни, — если человек умер, все кончено.

— Дрожжи, — говорит бабушка, — это чудо. Одна щепотка, немного воды, и смотри, что получается.
— Это не чудо, это химия, — говорю я. — Настоящее чудо — момент, когда кто-то, впервые глядя на них, сказал: «Хм, давайте-ка посмотрим, что будет, если мы добавим это в тесто».

Я не знаю, что делает смерть такой тяжелой. Наверное, то, что это односторонняя коммуникация; мы ведь никогда не сможем спросить своего любимого человека, было ли ему больно, счастлив ли он там, где находится теперь... если где-то находится. Мы не можем вынести этого вопросительного знака, который приходит со смертью, а не точки

Сила в том, чтобы, зная о ней и имея возможность ее применить, не делать этого.

Понимаешь, почему я не рассказывала свою историю?
Если ты прожила ее, то знаешь, что не существует слов, которыми это можно описать, хотя бы близко.
А если нет, то все равно не поймешь.