Александра Голикова

Если что-то здесь и двигалось, то только мираж. Под его гнетом беззвучно дрожали беспредельные сухие земли, пластами поднимаясь к небу. В резком свете полуденного солнца почти стирались неясные очертания желтых песчаных дюн. Среди неровностей и изгибов, пронизанных тонкими тенями колючего кустарника и пунктиром камней на склонах, различалась лишь смутная линия. И кроме этого — ничего. Только бескрайние бесплодные просторы пустыни Негев, над которой навис август с его беспощадной жарой.

На летнем небе высыпали бесчисленные звезды, но сегодня они казались не такими крупными и яркими, как в другие ночи. Звезды походили на песчинки, что переливались на пороге в свете лампы, падавшем изнутри.

взрыв сотряс всё помещение, поднялись плотные облака пыли, которая осела и на мои бумаги, и даже на мою руку и ручку. Мне пришлось прекратить работу: совершенно не переношу пыль, тем более такую крупную — от ее скрипа, когда бумаги соприкасаются или ты ведешь по ним ручкой, по коже идут мурашки. Наконец, убрав всю пыль со своего стола, я смогла вернуться к бумагам. Возможно, некоторые в таком упорном продолжении работы увидят стремление держаться за жизнь и за любовь к ней, невзирая на попытки оккупантов эту жизнь уничтожить, или веру в то, будто на земле есть что-то заслуживающее жизни. Ну что ж, я определенно не могу говорить за других, но в моем случае ответ очень прост: я не способна ни о чем судить объективно и не знаю, что полагается делать и чего делать нельзя