Павел Гнилорыбов

В 1899 году городские власти провели масштабное обследование коечно-каморочного жилого фонда. Оказалось, что в каморках проживали 67,1 % из общего количества плативших за жилье, 13,5 % снимали двойную койку, 15,4 % – одинарную койку, 3,3 % ограничивались половиной койки[146]. Описание подобного эрзац-жилья довольно показательно. «Квартира представляет ужасный вид: обвалилась; в стенах отверстия, заткнутые тряпками; грязно; печка развалилась… нет вторых рам, а потому сильный холод…» Или еще красочней: «Квартира грязна… воздух крайне спертый, дом ветхий, полы прогнулись, от стен дует, пол сгнил».

Самыми благополучными считались районы за Бульварным кольцом от Остоженки до Тверской – там доля перенаселенных комнат не превышала 10–14 %.

Рядом жили две девицы легкого поведения, Ксюша и Калерия, постоянно «стрелявшие» у «господ художников» папиросы. Ксюша, несмотря на свой двусмысленный промысел, рассуждала трезво, по-мещански: «До двадцати одного поработаю и больше ни-ни… Выйду замуж за степенного, пожилого человека у себя на родине, чтоб и семья, и дом, и коровушка… Где? что? – в услужении в Москве жила, а там докопайся!.. Здесь все концы в воду схороню!..»