Бенхамин Лабатут

и то и дело вспоминал слова своего наставника, датского физика Нильса Бора: тот, кто может смотреть на головокружительный океанский простор, не закрывая глаз, способен постичь часть вечности.

так он познакомился с Гейзенбергом. Во время горных походов он убедил молодого физика в том, что, говоря об атомах, язык можно использовать лишь как поэзию.

Физик, как и поэт, не должен описывать явления окружающего мира. Его задача — создавать метафоры и связи между мыслями

Когда один из электронов, двигаясь вокруг ядра, переходит на другой энергетический уровень, испускается фотон — частица света. Этот свет можно зафиксировать на фотопластинке. Только этот свет, рожденный внутри атома, несет информацию о его устройстве и может быть измерен напрямую

у квантовых частиц нет какой-то одной идентичности, они живут в пространстве возможностей, которые накладываются друг на друга. Электрон, объяснил Гейзенберг, не существует только в одном месте, а сразу в нескольких; у него не одна скорость, а множество. Волновая функция показывает все эти возможности, наложенные одна на другую.

После обеда Гейзенберг и Бор представили свою версию квантовой механики, которая стала известна как «копенгагенская интерпретация».
Реальность, сказали они присутствующим, не существует отдельно от акта наблюдения. У квантовой частицы нет характерных свойств. Электрон не находится ни в каком конкретном месте до тех пор, пока его не измерят; он появляется лишь в момент измерения. До того у него нет никаких свойств; невозможно даже думать о нем, пока не начнешь наблюдать его. Он существует определенным образом, когда его обнаруживает определенный инструмент. Нет смысла размышлять о том, как он двигается, где находится и что он такое, в момент между измерениями. Он, как Луна в буддизме: измерение делает его реальным.

«Метеорологи оказались правы: день выдался чудесный, солнечный. На полях зеленела сочная трава. Нам бы собраться на пикник, а не делать то, что мы собирались сделать» — так писал Вилли Сиберт, один из немецких солдат, распыливших в то утро под Ипром шесть тысяч баллонов хлора.

Количество доступного азота выросло вдвое, что привело к демографическому всплеску — меньше чем за сто лет население планеты выросло с 1,6 до 7 миллиардов человек

Законы Ньютона позволяют с точностью рассчитать движение двух тел, связанных гравитацией, но добавим к ним третье тело, и траектория становится непредсказуемой. Это позволило Шварцшильду допустить, что в долгосрочной перспективе наша Солнечная система в высшей степени нестабильна

образуется черная дыра, появление которой предсказывал Шварцшильд. «Она сминает пространство, как клочок бумаги, и растягивает время, как пламя свечи», и никакая физическая сила, никакой закон природы не поможет избежать ее появления