Елизавета Овсянникова

свободы без вольности и благосостояния без излишеств.

Но в злых мыслях самое страшное то, что злые души постепенно сживаются с ними.

Но убить тюльпан — это в глазах настоящего садовода преступление ужасающее!
Убить человека — это еще куда ни шло

Корнелий де Витт с таким трудом и с такой болью написал несколько строк, и если бы Корнелиус прочел их, они несомненно могли бы спасти и человека и тюльпан.

Правда, присутствие капитана Тилли и его кавалеристов несколько сдерживало пыл вооруженных буржуа, но вскоре они разъярились от собственных криков и, так как им не было понятно, что можно быть храбрым, не производя шума, приняли спокойствие кавалеристов за робость и двинулись к тюрьме, увлекая за собой толпу.
Тогда граф Тилли, нахмурив брови и подняв шпагу, один двинулся им навстречу.
— Эй вы, господа из гражданской милиции, — воскликнул он, — зачем вы тронулись с места и чего вы хотите?
Буржуа замахали мушкетами, продолжая кричать:
— Да здравствует принц Оранский! Смерть предателям!
— Да здравствует принц Оранский? Пусть так, — сказал Тилли, — хотя я и предпочитаю веселые лица мрачным. Смерть предателям? Пусть так, если вам угодно, но при условии, что вы ограничитесь только криками. Кричите сколько вам угодно «Смерть предателям!», но выполнить этой угрозы вам не придется. Я поставлен здесь, чтобы этого не допустить, и не допущу.

Он обернулся и увидел Розу.
— Ты слышишь, как они беснуются? — спросил он.
— Я так хорошо их слышу, отец, что на вашем месте…
— … ты открыла бы? Ведь так?
— Нет, я дала бы им взломать ворота.
— Но ведь тогда они убьют меня!
— Конечно, если они вас увидят.
— Как же они могут не увидеть меня?
— Спрячьтесь.
— Где?
— В потайной камере.
— А ты, мое дитя?
— Я тоже спущусь туда с вами, отец. Мы там запремся, а когда они уйдут из тюрьмы, выйдем из нашего убежища.
— Черт побери, да ты права! — воскликнул Грифус. — Удивительно, — добавил он, — сколько рассудительности в такой маленькой головке.

хирурга Тикелара там томился за покушение на убийство Корнелий де Витт, брат Яна де Витта, бывшего великого пенсионария Голландии.

Народ питал к де Виттам двойную неприязнь. Вызывалась она, с од