Popcorn Books

Ты сыграешь мне «Колыбельную»?

Просто я готов дать человеку второй шанс. Второй, третий, четвертый, да хоть двадцатый — главное, на один больше, чем тебе дадут все остальные.

Детство — время, когда жизнь понятна и проста, когда есть четкие правила, когда есть ответ на каждое «почему» и «что будет, если». В простоте и понятности и есть ключ к детству.

Ярость закипела в нем куда сильнее, чем вода в чанах, но, раз Володя попросил, он прекратил. Юрка бы что угодно для него сделал. Все бы отдал ему: самое вкусное — ему, самое лучшее — ему, небо — ему, воздух — ему, музыка — ему. Весь Юрка — ему. Все, что у него есть, было и будет. Все, что есть в нем хорошее и ценное, все лучшее и светлое, вся душа, все тело, все мысли и память. Все бы подарить, лишь бы Володя не был таким подавленным и нервным.

У искренности всегда найдутся новые слова. Юрке вообще казалось, что все в его стране живут по инерции, по старой привычке произносят лозунги, дают клятвы, но в глубине души ничего не чувствуют.

Полина, Ульяна и Ксюша, по первым буквам имен Юрка называл их ПУК.

Скажем, так: трое могут хранить тайну, только если двое из них мертвы.

У искренности всегда найдутся новые слова.

— Отъебись, пидор, — среагировал Сет.
— Мне не нравится это слово, — подал голос Эндрю. — Не употребляй его.
— Я мог бы сказать «отъебись, ушлепок», но тогда было бы непонятно, к кому из вас я обращаюсь.

— Да ладно, ладно. — Эндрю равнодушно вскинул л­адони. — Не напрягайся. Мир жесток, верно, Нил? Будь это неправдой, тебя бы здесь не было.

— Жесток не мир, а люди, — возразил Нил.

— В точку