Мэгги Стивотер

На миг меня охватило искушение сбежать из школы и провести остаток вечера, свернувшись калачиком в объятиях Сэма. Но он работал, а мне предстояла контрольная по химии, так что я вынуждена была со вздохом признать правду: я не настолько плохо себя чувствовала, чтобы уйти с уроков.

Я толкнул заднюю дверь; она оказалась не заперта. Определенно, в небесной канцелярии мне благоволили.

По-моему, в этом доме жили какие-то ненастоящие люди.

Впрочем, куда больше меня сейчас занимал вопрос, есть ли среди них кто-нибудь, у кого был бы мой размер одежды.

— Не двигайся!

Женский голос заставил меня остановиться. Он не был испуганным, хотя наткнуться в своем собственном доме на голого парня — испытание не для слабонервных, и я предположил, что обладательница голоса, скорее всего, держит меня на мушке. Сердце наконец-то забилось у меня в груди по-человечески. Господи, до чего же мне не хватало адреналина.

— Тебя долго не было. — Коул из вежливости отступил на шаг назад. — Я решил посмотреть, не за ружьем ли ты пошла.

— Мой папа, к твоему сведению, отстреливает волков. Так что советую тебе держаться подальше от нашего дома.

— Буду иметь в виду, когда окажусь в теле животного, не способного на более высокие помыслы, — сказал Коул. — Спасибо.

Из головы у меня не выходили его человеческие глаза на волчьей морде; в них была такая же пустота, как у меня в душе.

Мандельштам написал их про меня, не имея обо мне ни малейшего понятия.

«Но не волк я по крови своей…»

Мои родители всегда так тряслись надо мной — до того самого дня, когда решили, что я должен умереть.

Как волной мучительной тошноты подступал к горлу желудок. Как медленно взрывался болью позвоночник, принимая иную, отличную от человеческой форму.