Мэгги Стивотер

Как волной мучительной тошноты подступал к горлу желудок. Как медленно взрывался болью позвоночник, принимая иную, отличную от человеческой форму.

Странное это было чувство — вылезать из машины в безмолвную ночь, ежась от пронизывающего холода и зная, что все голоса из моего прошлого теперь заперты в лесной чаще. Все, кроме меня.

Собственную комнату я оставил напоследок. С потолка свисали на нитках журавлики-воспоминания. По стенам тянулись книжные полки. Пахло затхлостью и запустением; мальчик, который вырос здесь, не жил в этой комнате уже давно.

Что ж, теперь я буду тут жить. Одиночка, слоняющийся по дому в надежде на возвращение остальных членов семьи.

Я не сразу сообразил, что теперь она обращается к самоуверенному обмороженному типу.

— Мне не улыбалось по пути к машине завтра утром наткнуться на кучку его пальцев, — пожала плечами я.

— Ты там что, утонул? — послышался голос Изабел.

— Ага, — отозвался я.

— Можно войти?

Ее можно было хоть сейчас снимать в рекламе. Унитазов. Пальто. Антидепрессантов. Все равно чего — я бы тут же купил. Она взглянула на меня.

— Я голый, — предупредил я.

— И я тоже, — пожала плечами Изабел. — Под одеждой.

У Гэнси, в связи со своим официальным титулом Ричард «Дик»[2] Кэмпбелл Гэнси III

Сынок, у тебя есть необъяснимая ловкость, чтобы отыскать странности.
Удивленный римский историк прокомментировал:
— Ты смотришь под камни, которые никто другой и не думал поднять и отшлифовать.
А очень старый британский профессор добавил:
— Мир выворачивает свои карманы для тебя, парень.