Арчибальд Кронин

Присосалась к книге, как пьяница к бутылке! Кажется, если бы дом загорелся у тебя над головой, ты бы все также сидела и читала!

Он побеждал, преуспевал. В своем жадном стремлении к успеху он не замечал, что эта блестящая карьера противоречит всему тому, во что он до сих пор верил

Милый, а разве нам действительно так уж необходимо богатство? Я знаю, что мне оно не нужно. К чему эти вечные разговоры о деньгах? Когда у нас их было в обрез, мы... ох, как безумно счастливы мы были! Тогда мы не говорили о них. А теперь мы ни о чем другом не говорим

Ему было только четырнадцать лет. За весь вчерашний день он съел только одну репу, которую взял на ферме Лиддля. Мир вокруг него был богат и прекрасен, а он, как дикое животное, забрался на поле и украл репу, чтобы утолить голод.

Ему было только четырнадцать лет. За весь вчерашний день он съел только одну репу, которую взял на ферме Лиддля. Мир вокруг него был богат и прекрасен, а он, как дикое животное, забрался на поле и украл репу, чтобы утолить голод

Товарищи! — крикнул он. — Мы только что узнали новость. Нас обманули. Они повернули нам спину, как Геддон. Они нас скрутили, как всегда. И это после всех обещаний!.. — Он с трудом перевел дух, сверкающими глазами глядя в толпу. — Они не собираются нам помочь. Никто нам не поможет. Никто! Слышите? Никто! Мы должны сами себе помочь. Если не поможем, то никогда не выберемся из ямы, куда нас загнал капитализм. Разве вы не видите, товарищи, что вся экономическая система гниет, как навоз? У них — деньги, автомобили, прекрас­ные дома, ковры на полу, — и все это добыто ценой нашей крови. Мы работаем на них до седьмого пота. А что получаем? Даже еды достаточно не получаем, товарищи, ни топлива, ни приличной одежды, ни башмаков для наших ребятишек. Чуть что-нибудь не так, нас гонят в шею! Нас выбрасывают на улицу, переводят на хлеб и маргарин, да и того не хватает, чтобы прокормить жен и детей. Не говорите мне, что это из-за нехватки денег! Страна купается в деньгах, банки битком набиты ими, миллионами и миллионами! Не говорите мне, что у них не хватает для нас пищи. Они бросают рыбу обратно в море, сжигают запасы кофе и пшеницы, режут свиней, чтобы они не плодились, и оставляют мясо гнить, а мы тут умираем с голоду. Пусть Бог поразит меня на месте, если это справедливый порядок. — Новый судорожный вздох. Затем голос Джека зазвучал еще громче: — Мы этого не понимали, когда они довели дело до катастрофы в «Нептуне» и убили сто человек рабочих. Не понимали и тогда, когда они на войне убивали миллионы людей. Но теперь, видит­ бог, мы это поняли. И мы этого больше терпеть не будем, товарищи. Надо действовать... Надо показать им... Мы должны действовать, должны, говорю вам! Если теперь не начнем, то будем гнить в этом аду до конца дней! — Голос его перешел в крик. — Я намерен действовать, товарищи, а кто хочет, может идти со мной. Я начну сию же минуту! Я проучу хозяев «Нептуна», в котором погибли мои оба брата!.. Я разрушу проклятую шахту, ребята! Я хочу хоть немного отплатить им за себя. Идете со мной или нет?

И, наставив ухо, прислушивалась до тех пор, пока не услышала возню в комнате над ее головой — шаги, плеск воды, льющейся из рукомойника, и кашель Дэвида.

Через десять минут Дэвид сошел вниз, постоял немно­го, грея озябшие руки над огнем, затем сел к столу. На нем был рабочий костюм шахтера.

— Я не хочу сражаться ни за отечество, ни за что-либо другое, — отвечал Артур сдавленным голосом. — Я никого не хочу убивать. Довольно уже убийств.

шутя мирилась с серьезными неприятностями и плакала из-за пустяков,

хотя люди получали премию с улова, в тот момент никто не думал о деньгах — глубокое волнение, охватывавшее рыбаков, уходило корнями в далекие первобытные времена.