Никита Алексеев

моей сверхспособностью всегда было определять счастье непосредственно в момент его наступления, а не постфактум в ностальгическом порыве, — и заносить каждый эпизод в воображае­мый список

наслаждение моментом предполагало его скоротечность. Утром праздничного дня мне было

в начале летних каникул я уже чувствовала прохладу первого сентября, а первый укус сэндвича с баклажаном, брынзой и лимонной цедрой был всегда омрачен тенью не­умолимо приближающегося последнего укуса. И поэтому, кстати, на всех фотографиях, где я ем мороженое, у меня очень страдальческое выражение лица

Я и сейчас готова все отдать за то, чтобы увидеть теми же глазами то огромное вечернее синее небо над заснеженным косогором, на выходе из мозжинского леса

Ящерицы выворачивали шеи, мокрицы выстраивались в шеренги, полозы свивались в узлы, скорпионы откусывали себе хвосты, персики падали ей под ноги, лжемимоза тянулась погладить ее лицо розовыми кис­точками

Папа — это главное спокойствие и необъятный мир моей детской жизни. С ним для меня вся земля — с городами, все моря — с кораблями, и не сравняется с нами никакой великан

Это чудо — песни и театр — это папа, это уникальный синтез, это то, чем он наполнен и дышит. Я это чувствую и горжусь вдвойне

Улица поднимается вверх, папа замедляет шаг, а в голове его плывет самая легкая лодка в мире

Женщине-капитану это почему-то в голову не пришло. В ее мире, наверно, все рождались в одном и том же месте, а потом некоторые предавали

родину и бежали в другие земли; только так