Витaлий Куренной

Город — это уникальная культурная лаборатория, которая позволяет человеку быть одному. На протяжении почти всей истории человечества человек не мог быть один — он с необходимостью и неизбежностью был частью сообщества: большой семьи, клана, религиозной общины, сословия. И только в современном городе он получает возможность освободиться от этой неизбежной во всех прочих условиях необходимости быть частью сообщества, возможность быть индивидом.

Впрочем, нарратив больших групп переживает сегодня не лучшие времена — большие социальные страты давно находятся под подозрением, и социология сильно дрейфует к области исследований культуры.

Для исследователей культуры принципиальным является смысловой горизонт, в котором существует и который способен удерживать человек.

В популярной культуре у нас, правда, прижилось невозможное понятие — все время говорят о каких-то «производителях смыслов». Ответственно заявляю: ни один современный серьезный теоретик, анализирующий проблему смысла, никогда не трактовал смысловую сферу как сферу производства, в котором заняты некие особо креативные индивиды.

Смысл — это не сам предмет, но способ данности предмета, и с одним предметом люди могут связывать разные смыслы.

Георга Зиммеля «Большие города и духовная жизнь»

Фундаментальная граница между традиционным и современным обществом пролегает по линии урбанизации. Город — это квинтэссенция модерна в его противоположности традиционному обществу как аграрному и общинному устройству жизни.

Вообще для стилизующихся под аристократический взгляд критиков город — это деиерархизированная «масса» одиноких рассудочных индивидов.

На самом деле идея «права на город» лежит на поверхности и образует сущностную особенность жизни горожанина, но поскольку наиболее распространенные формы урбанизма отстаивают собственное нормативное право на городские преобразования, именно она почему-то игнорируется или забывается.

Однако эта возможность одиночества является лишь другим наименованием доступной в обществе модерна индивидуальной свободы. И как замечает Георг Зиммель в упомянутом мною эссе, никто и не обещал, что свобода индивида будет выражаться в ощущении безоблачного благополучия.