Ганс-Юрген Хайнрихс

Нельзя забывать, что античная философия была ментальным work-out [23] — Пьер Адо [24] это убедительно продемонстрировал.

у человека добавляется, в дополнение ко всем органам, какие были у него до сих пор, еще один орган – онтологический: это чувство мира или чувство тотальности, чувство всего в целом, которого не может иметь ни одно животное, – добавляется при условии, что человек «распрямляется», высоко поднимает голову и экзистирует . В противном случае члены рода человеческого заслуживают того замечания, которое сделал Хайдеггер: «Вульгарный рассудок не видит мира за сплошным сущим, которое застит ему все».

Социологическая антропология, важнейшим автором которой я называю Дитера Классена, предложила убедительное объяснение того, как обеспечивается рост культур в размерах: согласно ему, требуется сводить конструкцию более абстрактных крупных единств к универсально действующему механизму техник обеспечения уютности и способов установления дружбы, который заключается в переносе того, чему доверяют, на то, что вызывает недоверие, и в переносе семейного на то, что лежит за пределами семьи. Этим объясняется присутствие семейных риторик во всех крупных социальных структурах – именно в таких, которые меньше всего имеют общего с семьей, – в таких, как армии, Церкви, университеты, империи, национальные государства. Крупные формы живут тем, что они способны высасывать свое воображаемое содержимое из тех способов переживаний, которые присущи малым сферам; там, где такие переносы вызывающего доверие не удаются – как, например, в современной конструкции Европы, – там большая структура остается бездушной и переживается жителями как нечто недействительное или как Молох.

конкретного – в абстрактное, можно также сказать: это – стресс постоянного переформатирования, перезагрузки. Она основана на постоянном подсовывании образов воображаемых сообществ посредством применения интимного, семейного кода на благо не-семейного, не-интимного.

Системы безумия этого рода имеют много больше общего с системами нормальности, чем обычно принято полагать, ведь все современные национальные общества могут существовать только как воображаемые сообщества, все они, вместе взятые, в какой-то мере представляют собой пустотелые конструкции. Такие imagined communities – выражение введено в оборот Бенедиктом Андерсоном – в принципе ненадежны и в высокой степени фиктивны, они лишь ненамного больше отстоят от границы безумия, чем откровенно психопатическая политика.

– само существование машин оскорбляло человека, умаляя его представление о собственном величии и возможностях; а вот так называемое открытие бессознательного оскорблением человека вовсе не было <вопреки утверждению Фрейда>

Все, что мы можем сказать о мире, существовавшем до человека, неразрывно связано с языком и с человеком, который говорит. Хотя возникновение мира изображается как нечто такое, что происходило независимо от человека, этот процесс должен быть представлен как появление мира в сознании мыслящего.

и, превратившись в кочевника, начинает фигурировать на космополитическом уровне – обладая сознанием того, что в действительности он сможет повсюду чувствовать себя как дома. Можно показать, что уже античная философия развивала педагогику, включающую в себя подготовку к этому жизненному пути.

От меня требовалось показать, как новорождённый – ранее находившийся под покровительством плаценты – становится симбиотиком матери или личностью, о которой заботятся; как из младенца-грудничка развивается маленький ребенок, вступающий в резонансные отношения со своим маленьким миром; как затем благодаря социализации возникает причастность к более крупному культурному телу и региональной территории; как, наконец, отдельный индивид научается функционировать в качестве экспонента некой этнической тотальности; как затем эта принадлежность к коллективу им преодолевается, как происходит выход за ее пределы, на более высокий уровень, причем индивид детерриторизируется, избавляясь от своего этнического местоположения и, превратившись в кочевника, начинает фигурировать на космополитическом уровне – обладая сознанием того, что в действительности он сможет повсюду чувствовать себя как дома. Можно показать, что уже античная философия развивала педагогику, включающую в себя подготовку к этому жизненному пути.

В депрессивном положении мы не может выстраивать никакое натяжение пространства. Внешние аттракторы уже не вытягивают нас из наших пределов наружу – мы замкнуты в себе. Тогда невозможна хорошая широта. Уже не способная к экспансии психическая точка пребывает где-нибудь внутри опустевшего, случайного, какого угодно окружения, которое сегодня обозначается безразличным пустопорожним выражением «окружающая среда». Мертвая точка в равнодушном и недостижимом окружении – это я, когда утрачен мир как растянутая <мной вокруг себя самого> сфера.