Ирина Котова

Слушай, дойди до окна и выбросись из него, а?

— Понятно, — улыбнулась Ирина. — Значит, либо отход от управления государством, либо переворот. А в живых меня и детей оставлять планируется?

Королева печально улыбнулась, поцеловала его в последний раз и ушла, унося с собой весь воздух, которым ему можно было дышать, и все то, ради чего это стоило бы делать

с черноволосым мужчиной, блакорийским

Он прислушался — тонко дребезжал будильник.

него именно мы – зло, опасность, пришли в его дом забрать его добычу.

внимательно посмотрел на меня зелеными

Согласно Зонтаг, современный человек постоянно существует среди образов насилия, он притерпелся к ним и одновременно не может привыкнуть до конца

Сражения и побоища, снятые в реальном времени, стали привычной составляющей бесконечного потока домашних телеразвлечений. Нынешний зритель имеет возможность наблюдать за драмой в любой точке земного шара, и, чтобы выгородить место в его сознании для одного определенного конфликта, надо ежедневно, раз за разом прокручивать обрывки хроники этого конфликта.
Зонтаг упоминает об особом режиме восприятия, напоминающем восприятие газет Василием Шишковым — и, подобно рассказчику Набокова, явно сочувствует тем, кто переживает действительность подобным образом. Однако Зонтаг не хочет и отождествляться с ними:
Кто вечно удивляется человеческой испорченности, кто продолжает испытывать разочарование (и даже не хочет верить своим глазам), столкнувшись с примерами того, какие отвратительные жестокости способны творить люди над другими людьми, — тот в моральном и психологическом отношении еще не стал взрослым

Котова, напротив, настаивает, что способность удивляться в таких ситуациях и есть признак зрелости, — иначе говоря, нравственной адекватности. Из ее стихотворений следует, что этически необходимое состояние человека — это повышенная чувствительность к чужой боли и унижению, отказ признавать их допустимыми