Татьяна Москвина

Я сидела с ним рядом часа два -? и ничего, никакого излучения, как от мёртвого.

то в нас есть самого чудесного, чему цены нет, чем мир можно перевернуть -то и объявлено какой-то ненужной ерундой, которой надо стесняться, скрывать, как дурную болезнь. Раз ударят, два ударят - у кого какой запас прочности, - а потом научишься играть в сучьи-паучьи игры, притворяться, делать вид. Всё хорошо и замечательно, все равны, всем друг на друга плевать, и можно договориться с подходящим телом и получить небольшое удовольствие для здоровья. О, это весёлые ребята, они покупают проституток, а потом плачут, что нет больше на свете ни любви, ни верности...

Егор, не чувствуя ни малейшей агрессии с моей стороны, становится благодарным, деликатным, начинает интересоваться мной. И как бы всё изменилось, заведись во мне очажок горячки, привязанности, увлечения, сколько боли и обиды я получила бы в обмен на неравнодушие, на обычную женскую работу - где ты? Как ты? Что-нибудь нужно? Можно к тебе? Можно с тобой?
Ау меня в душе - ни искорки, иди куда хочешь, делай что угодно, можно со мной, можно - без меня... И я побеждаю. Без усилий - напротив, не делая усилий. Кого побеждаешъ-то? Что - выигрываешь?
Побеждаю я бедную женщину внутри и мужского врага снаружи, а выигрываю - покой и комфорт.

не знаешь, не понимаешь, что это за энергия - энергия женской обиды, настоящей, коренной, вот оттуда, где ты сейчас был, это же хуже ядерного распада.

Моё примирение. Война закончена, я свободна, я могу.. просто жить. Когда я рядом с ним, все ужасные вихри, бушующие во мне, стихают. Я такая становлюсь... ты бы не узнала. Так спокойно, тепло, весело. Ничего не болит. Мир, мир! Я не хочу воевать. Я сдаю оружие. Я полюбила обыкновенного мужчину. Я согласна жить в этом городе, в этой стране, в этом мире, на этой земле.

«Что ж, я дам этой женщине то, что ей нужно, но именно то, что ей нужно, а не то, что она воображает, будто ей нужно»...

Я забыла о себе. Вот в чём счастье: я не помнила о себе. Проклятый голос замолчал, подавился любовью. Невыносимое, разросшееся до болезни «я» смыло и смело, как шторм сметает надменный корабль и его гордую команду.

Я всё одна, одна, и всё «я», «я», «я»... И вдруг я соединилась с другим, забылась, потеряла границы, и это так хорошо.

А окрестности Сенной площади — самые что ни на есть «Достоевские» места.

Царств третья планета - что-то вроде исправительно-трудовой колонии строгого режима, а для демонов - место культурного отдыха. Здесь бездари и ленивцы (наверняка же и у демонов есть работники, а есть бездельники!) могут попритворяться артистами, певцами, телезвёздами. Какие у них особенности? Прежде всего, дикая, нечеловеческая самовлюблённость.