Уильям Коллинз

рекрасном доме, дорогие мои, живет прекрасная семья: мама — толстая и красивая, три дочки — толстые и красивые, два сына — толстые и красивые, и папа — самый толстый и красивый из всех.

Извинившись, что житейскими мелочами он мешает нашим адским изысканиям, он обращается к трем барышням и начинает, как и все англичане, с огромного «О».

В 1860 году из лондонских врачей известнейшим был доктор Уайбрау.

с улыбкой повторил доктор. Он был не без чувства юмора, и нелепость ситуации развлекла его

Взгляд на часы подтвердил, что ему пора начинать визиты к домашним больным. В сложившихся обстоятельствах оставался один-единственный выход. Ему оставалось, коротко говоря, одно – бежать.

Ни ее слова, ни цепкая хватка не заставили бы его выполнить эту просьбу. Его вынудило остановиться безмолвно говорящее лицо. Он был буквально оглушен кричащим несоответствием его мертвенной бледности – свету и жизни в стальном сверкании ее больших черных глаз. Она была одета в темное с отменным вкусом; среднего роста и, судя по всему, средних лет – что-нибудь тридцать с небольшим. Такие точеные черты, красиво очерченный нос, губы и подбородок чаще достаются иностранкам, нежели уроженкам Англии. Безусловно, красивая женщина, когда бы не эта ее смертельная бледность и не столь заметная жесткость взгляда.

Первоначально поразившись ее внешности, доктор теперь, можно сказать, сгорал от профессионального любопытства. Другого такого случая, может статься, никогда не представится в его практике.

Именно способность – и в этом ему не было равных – выявить признаки надвигающегося заболевания доставила ему славу и богатство.

– Я ничего у вас не нахожу, – сказал он. – Я даже не могу объяснить причины вашей необычайной бледности.

Я верила в вас, а вы меня разочаровали. – Она уронила голову на грудь. – Это конец, – горько вымолвила она.