Юрий Олеша

Собственную неудачливость поставила она в вину мне и со злобой отвернулась

В нашей стране дороги славы заграждены шлагбаумами… Одаренный человек либо должен потускнеть, либо решиться на то, чтобы с большим скандалом поднять шлагбаум.

Обращали ли вы внимание на то, что соль спадает с кончика ножа, не оставляя никаких следов, – нож блещет, как нетронутый; что пенсне переезжает переносицу, как велосипед; что человека окружают маленькие надписи, разбредшийся муравейник маленьких надписей: на вилках, ложках, тарелках, оправе пенсне, пуговицах, карандашах? Никто не замечает их. Они ведут борьбу за существование. Переходят из вида в вид, вплоть до громадных вывесочных букв! Они восстают – класс против класса: буквы табличек с названиями улиц воюют с буквами афиш

Он наелся до отвала. Потянулся к яблокам с ножом, но только рассек желтую скулу яблока и бросил

В нашей стране дороги славы заграждены шлагбаумами… Одаренный человек либо должен потускнеть, либо решиться на то, чтобы с большим скандалом поднять шлагбаум.

какого-то контрагента-ресторатора, с запонками в виде молочно-белых бубенчиков,

Человек работает, человек дома, вечером, работает. Человек, уставившись в лист, ковыряет в ухе карандашом

Мне хочется поймать его на чем-то, обнаружить слабую сторону, незащищенный пункт. Когда мне в первый раз случилось увидеть его во время утреннего туалета, я был уверен, что поймал его, что прорвалась его непроницаемость.

по витринам, но края ушей улавливают слова из чужих разговоров. В него попадает сырье.

Я и в самом деле мог показаться смешным; этакий вихрастый фрукт.