Маркус Зусак

Говорят, война — лучший друг смерти, но мне следует предложить вам иную точку зрения. Война для меня — как новый начальник, который требует невозможного. Стоит за спиной и без конца повторяет одно: «Сделайте, сделайте…» И вкалываешь. Исполняешь. Начальник, однако, вас не благодарит. Он требует еще больше

— Ай, да ладно тебе, Лизель, кончай. Что плохого может случиться, кроме того, что всех расплющит или зажарит, или что там еще делают бомбы

ПОСЛЕДНЕЕ ЗАМЕЧАНИЕ ВАШЕГО РАССКАЗЧИКА * * *
Меня обуревают люди

люди цепляются за жизнь дольше, чем ожидается.

Как мы определяем, живое ли перед нами?

Смотрим, дышит ли

ХУЖЕ МАЛЬЧИШКИ, КОТОРЫЙ ***
ТЕБЯ НЕНАВИДИТ, ТОЛЬКО ОДНО
– мальчишка, который тебя любит.

Еврейский труп – большая неприятность. Хуберманы должны были выходить Макса Ванденбурга не просто ради него, но и ради самих себя. Напряжение сказывалось даже на Папе, который всегда был образцом спокойствия.

Пришло лето.

У книжной воришки все складывалось отлично.

А у меня было небо цвета евреев.

Я обязан продолжать работу, потому что хотя и не для каждого человека на земле, но для подавляющего большинства это верно: смерть никого не ждет, а если и ждет, то обычно не очень долго

На войне, конечно, убивают, но земля всегда качается под ногами, если убивают того, кто когда-то жил и дышал рядом.