Елена Петровская

«Мы», распадающееся на неоднородное единство, собираемое снова вместе в запоздалом ответе Вирджинии Вульф на вопрос известного английского юриста: «Как, на Ваш взгляд, мы должны предотвратить войну?»

«Каждая из наших истин должна иметь мученика»

Скорее, это и есть мера истины как испытания. В одном из своих интервью Сонтаг заметит, что у человека есть обязанности, связанные с его человечностью, одна из которых — страдать101

Истина, страдание, серьезность — эти три взаимосвязанные категории объединены этически.

Нетрудно понять, что именно «серьезность» и является синонимом «рефлексии» как того отношения, которое только и может связывать нас со страданием

слова Вульф из ее антивоенной книги «Три гинеи» (1938):

Боль стирает индивидуальность, боль — аффект, создающий небывалые сообщества. Это и в самом деле своеобразные антисообщества, появившиеся в ХХ веке, когда страдание и боль оказались возведенными в ранг государственной (био)политики, а массы страдающих лишились права даже на смерть.

И тем не менее факт остается фактом: мы смотрим на чужую боль, испытывая шок и стыд в одно и то же время. Само разглядывание оказывается непристойным, как непристоен со своей стороны совпадающий с ним акт фотографирования103. Фотография для Сонтаг всегда была «предлогом» говорить о чем-то совершенно постороннем104. Это «постороннее» — не больше и не меньше как моральное сознание.

Аура — это способ восприятия, о чем можно прочитать неоднократно у самого Беньямина.

И вот сегодня сложилось такое положение вещей, когда утрачивается специфический язык искусства.