Олег Фельдман

он предполагал перейти к разговору о творческих и организационных функциях режиссёра, призванного решать масштабные задачи, не передоверяясь завлитам, не поддаваясь ни догматизму, ни эклектике и эпигонству, опираясь на лабораторные искания специального научно-исследовательского института (см. ниже с.90). От слов Ленина о значении фантазии он намечал переход к анализу тех элементов творческого процесса (волнение, воображение), которые противопоставлял рационализму.

Попытка Мейерхольда переадресовать Сталину и правительству овации, раздававшиеся в его адрес, могла бы быть принята как логичная, но она была негативно оценена Вышинским. Об этом много позже сказал А. П. Мацкину в частном разговоре М. Б. Храпченко. Вышинский «с присущим ему палаческим иезуитизмом» истолковал слова Мейерхольда «как вызов, брошенный власти, – вот вы меня отлучили от театра, загнали в тупик, а публика на моей стороне». Храпченко говорил Мацкину и о том, что Вышинский незамедлительно «в таком духе доложил Сталину»[120].

Попытка Мейерхольда переадресовать Сталину и правительству овации, раздававшиеся в его адрес, могла бы быть принята как логичная, но она была негативно оценена Вышинским. Об этом много позже сказал А. П. Мацкину в частном разговоре М. Б. Храпченко. Вышинский «с присущим ему палаческим иезуитизмом» истолковал слова Мейерхольда «как вызов, брошенный власти, – вот вы меня отлучили от театра, загнали в тупик, а публика на моей стороне». Храпченко говорил Мацкину и о том, что Вышинский незамедлительно «в таком духе доложил Сталину»[120].

Почти в том же порядке, что на этом листке («конструктивизм»; «лабораторное нельзя выносить на зрителя»; «увлечение классиками»; «пренебрегал советские пьесы»), Мейерхольд перечислил «ошибки» с трибуны в подбор, почти без пояснений, добавив, что «Лес» и «Ревизор» – экспериментальные спектакли, и их следовало бы показать только «узкому кругу актёров, режиссёров и т. д.» (см. ниже с.102 и 105). Эти признания на следующий день были почти целиком процитированы «Вечёркой»[122].

Перечислив «ошибки» и признав закрытие ГосТИМа уроком для тех, кто пытается «контрабандой протаскивать формализм», Мейерхольд сымпровизировал продолжение: «Я могу назвать целый ряд режиссёрских имён, целый ряд спектаклей, в которых контрабандой формализм всё ещё протаскивается» (см. ниже с.113).

Этого не было в его заготовках.

Раздались «голоса с мест»: «Просим!».

Мейерхольд назвал два спектакля, отнесённые в докладе Солодовникова к удачам – «Валенсианскую вдову», недавнюю премьеру Н. П. Акимова в ленинградском Театре комедии, и давнюю вахтанговскую «Принцессу Турандот».