Донато Карризи

– Живу я тем, что у тебя беру, моя надежда, мука и отрада…[3]

Люди, говоря о себе, легко воздвигают разнообразные надстройки, в существование которых и сами в конце концов начинают верить. Но место, которое они выбирают для жилья, все рассказывает о них — неизбежно и неумолимо.

Но несчастья случаются со всеми, это не избавляет нас от ответственности.

Молчание умеет быть враждебным. Если не научишься держать его на расстоянии, оно заползает в малейшие трещинки в отношениях, заполняет и расширяет их. Со временем наступает отчуждение, а ты и не заметил как.

Не обманывай себя: это не я ослеп. Это мир померк вокруг меня.

Молчание умеет быть враждебным. Если не научишься держать его на расстоянии, оно заползает в малейшие трещинки в отношениях, заполняет и расширяет их. Со временем наступает отчуждение, а ты и не заметил как.

– Откуда тебе знать, что ты был прав, а он – нет?
Шалбер почесал голову, глубоко вздохнул:
– Оттуда, что его убили, а я до сих пор жив.

«Привет, я тебе все время звоню, но попадаю на автоответчик… Я тороплюсь, поэтому сразу перечислю, чего мне не хватает… Твоих холодных ног, которыми ты в меня тычешься под одеялом, когда ложишься спать. Когда даешь мне пробовать продукты из холодильника, чтобы определить, испортились они или нет. Или когда будишь меня в три часа ночи, вопя благим матом, что у тебя судороги. И хочешь верь, хочешь нет – даже когда ты без спроса бреешь ноги моей бритвой… Вообще говоря, здесь, в Осло, собачий холод, и я жду не дождусь, когда можно будет вернуться. Люблю тебя, Джинджер».

. К счастью, у домов короткая память. Жильцы меняются, и все начинается сначала.

Heaven, I’m in Heaven,
And my heart beats so that I can hardly speak;
And I seem to find the happiness I seek
When we’re out together dancing, cheek to cheek6.