Анна Ветлугина

Надо отметить, что Санкт-Петербург, собравший в себе шедевры архитектуры, творения живописи и многих выдающихся людей, лидировал также по уровню сумасшедших.

Казачество — явление по-своему уникальное. Это не этнос, не сословие (хотя такое наименование тоже встречается), не религиозная община. Даже сами казаки все 500 лет своей истории отвечали на этот вопрос по-разному — в зависимости от политической обстановки. Дискуссия об идентификации казачества обостряется каждый раз, когда в его истории случается очередной перелом. Ученые-этнологи определяют казаков как специфическую этносоциальную общность, сформировавшуюся в рамках особого служилого сословия. Само слово «казак» произошло от тюркского корня, обозначающего свободного, вольного человека.

Само слово «станица» пришло из воинской лексики, оно обозначало остановку войска в пути для отдыха, временного пребывания, бивак или лагерь.

Кубанское казачество, к которому принадлежало семейство Кащенко, выделилось в самостоятельную ветвь несколько позднее. Его официальная история начинается с 1792 года, после того как 30 июня (или 11 июля по новому стилю) казаки-черноморцы получили от Екатерины II жалованную грамоту на владение Таманью и частью кубанских земель.

Он отдавал предпочтение так называемому «патронажу у чужих», потому что сожительство с родными лишь в редких случаях оказывается полезным для больного

Итак, рецепт № 571, «омлет а-ля Россини»:

шесть яиц;

12 золотников24 масла

8 золотников тертого пармезана или швейцарского сыра;

несколько ложек сливок.

1. Отделить белки от желтков, взбить белки в довольно густую пену и вылить на сковороду, в которую предварительно положить масло. Посыпать сверху тертым сыром, на поверхности распределить желтки так, чтобы они не касались друг друга, снова посыпать сыром и поставить на несколько минут в духовой шкаф.

2. Вынуть сковороду из шкафа, залить яичницу сверху подогретыми сливками и подавать

Отображена в этой замечательной книге и многолетняя товарищеская борьба между бордюром и поребриком — имеется в виду отличие культурных традиций в Москве и Петербурге, неоднократно подмечавшееся в разные времена.

Итак, главный герой «Божественной комедии» несет в себе такое же триединство, как и мир, его окружающий. Он – активно действующий, живо представленный на страницах книги человек. Он же – аллегорическая марионетка, мечущаяся между зыбкостью человеческих страстей и стабильностью Божьих заповедей. И он же – бесстрастный автор, создавший героя и наперед знающий его путь.