Элизабет фон Арним

Если бы Фредерик сейчас ее слышал, подумала она, наверное, он понял бы, что она все-таки не безнадежно скучна, потому что вот он, рядом с ней, привлекательный молодой человек, определенно неглупый — он казался умным, и она надеялась, что он умен, тогда его комплименты стали бы еще более весомыми, — и он совершенно очевидно рад провести этот день просто в разговорах с нею.

Похоже, люди могут быть по-настоящему счастливы только парами — любыми парами, не обязательно любовными; пары друзей, матери и дети, братья и сестры

ехать одной плохо, но размышлять еще хуже. Ничего путного из раздумий красивой молодой женщины выйти не может. Только сложности в безмерном количестве, и никакой пользы.

Бриггс был человеком, неспособным вынашивать тайные планы, и он никогда не терял времени, если мог его не терять

Уехать одной плохо, но размышлять еще хуже. Ничего путного из раздумий красивой молодой женщины выйти не может. Только сложности в безмерном количестве, и никакой пользы. Размышления непременно подталкивают красавиц к нерешительности, к сомнениям, ко всевозможным несчастьям.

это поколение, поколение пигмеев, смеет сомневаться, смеет что-то там попискивать — да нет, еще хуже, даже не дает себе труда возвысить голос, ибо — невозможно поверить, но ей об этом рассказывали! — вообще не читает Карлайла. Миссис Фишер тоже Карлайла не читала, но это совсем другое дело. Раньше-то она его читала, совершенно точно читала. Ну конечно, читала.

Приготовлены они были превосходно, но миссис Фишер никогда не любила макароны, особенно такие, длинные и похожие на червяков. Она считала, что их трудно есть — скользкие, никак вилкой не подцепишь; она чувствовала, что выглядит, поедая спагетти, крайне недостойно, особенно когда концы их висят изо рта. К тому же, когда она их ела, то всегда вспоминала мистера Фишера. На протяжении всей их супружеской жизни он вел себя совсем как макароны. Он был скользким, увертливым, заставлял ее чувствовать себя недостойной, и когда она наконец освободилась от него навсегда, отовсюду по-прежнему лезли какие-то напоминания о нем.

Она сжала его руку в порыве благодарности, и хотя он не отстранился, но и не сжал ее руку в ответ. Мистер Уилкинс был человеком хладнокровным и редко испытывал желание что-либо сжимать.

Конечно, он нравился ей больше, когда его не было рядом, но ей вообще нравились только те, кого рядом не было.

У леди Каролины, на его взгляд, в данный момент не было никаких проблем, но такая красота — а он не мог отрицать очевидного — не могла не принести трудностей в прошлом, и еще больше у нее их возникнет в будущем. С прошлым он ничего не мог поделать, а вот на будущее мог рассчитывать.