Тове Дитлевсен

В действительности мы уже давно терзали друг друга, как и многие другие: для влюбленности слишком знакомы, для взаимного наслаждения — знакомы недостаточно

— С чего это мне болеть! Ничего у меня не болит. А вот лежишь да смерти ждешь. Болеть — да я и дня за всю жизнь не баливал. А что люди хворобой зовут, так то все больше лень одна да притворство. И то сказать, Кьель, обленился нынче народ. Им бы спать до полудня, а с полудня до вечера. Когда мы с тобой молодые были, так все иначе велось.

— Твоя правда, — буркнул Кьель голосом, прозвучавшим так, точно он шел из колодца. — И не поймешь, как они себя прокормить ухитряются.

Никто не дол­жен узнать, что ты покупаешь вчерашний хлеб, — как никто не должен узнать, что ты ходишь на улицу Карлс­бергвай на раздачу школьных обедов, которые были единственной мерой социальной поддержки для малообеспеченных семей в Вестербро тридцатых годов.