В две тысячи первый, в тот вечер на платформе, когда электричку задерживали, провода гудели, солнце было большим и медным, начинались первые комары и пахла полынь-трава, которую мы набрали с тобой от моли. Ужасно хотелось домой, к телевизору и холодильнику, к остаткам кусошницы — омлета с хлебными кубиками и салом. Но я как сейчас помню, что посмотрела туда далеко, где семафор никак не хотел сменяться на зеленый, послушала, как поет воздух, и подумала: вот сейчас я счастлива и нужно это навсегда запомнить. Навсегда-навсегда-навсегда…