София Синицкая

Мироныч работал за обеденным столом: что-то писал размашисто. Он всё в жизни делал размашисто — писал, говорил, ел, любил, ненавидел, руководил. Мироныч был похож на плотный и чрезвычайно привлекательный подосиновик с красной шляпкой. Такой подосиновик хочется срезать острым ножиком, положить в корзину и накрыть папоротником

Не смущаясь присутствием Виталика и Марты, Крупов кричал, что не сможет всех прокормить. Анна Гермогеновна отвечала, что если голубка снесла только одно яйцо, ей надо подложить другое, потому что на одном яйце голуби сидят нетвёрдо

Алёша нашёл трупы ребёнка и собаки — видимо, они пытались там спрятаться и задохнулись. Его терзали сомнения, он ощущал себя косвенным убийцей, почти палачом. Он не знал, как правильно вести войну, и вообще — возможно ли правильно вести войну. Как правильно жить и возможно ли правильно жить

Пёстрая карта новгородской затянулась зеленью. Рухнули избы с тройной резьбой, белыми русскими печками, кружевными подзорами и архивами чёрно-белых фотографий. Деревни, чудом пережившие самую страшную войну, тихо исчезли в наше мирное время

На голове каска, под каской пилотка — примерно как рыцарский шлем с подшлемником.

, залил своей кровью Брестскую крепость, заполз в казарменный подвал, спрятал знамя, умер, но не сдался.

Фогелей обязали выплатить великой Германии контрибуцию: забрали квартиру, меховой воротник, пишущую машинку и велосипед.

Пошли смотреть, как там Фогели, но их нигде не было: в связи с окончательным решением еврейского вопроса они давно превратились в траву и маленькие голубые цветочки.

У Моти началось заражение, часть руки надо было ампутировать. Обезболивания не было. Бледный Мотя объявил Фридриху Ивановичу, что можно смело пилить по живому: он не будет обращать внимания на неприятные ощущения — всё это мелочи, ерунда, совершенно не важно.

— Чтобы отвлечься, я исполню арию Лепорелло! Доктор, сколько придётся терпеть?

Фридрих Иванович сказал Моте, что ампутация будет закончена, когда дело дойдёт до соблазнения «дам в возрасте».

Алиенора Карловна провела в лагере три года, много работала, мало ела, но была полна сил, любви и благодарности Богу за всё.