Гарольд Пинтер

– Слушай, а ты понимаешь, где ты сейчас находишься?

– И где же это?

– В центре Лондона – в буквальном смысле слова. В очаге культуры.

– А у меня уже никаких чувств к нему не осталось. Так, притворяюсь для виду.

Проблема, настоящая проблема, заключается в том, что я не могу убедить самого себя, что духовно я еще не умер. Если говорить откровенно, доказательства у меня весьма веские, я бы даже сказал – ошеломляющие, если мы, конечно, согласимся с тем, что быть мертвым в этом смысле означает способность вступать в контакт с прошлыми, соответственно, неспособность устанавливать контакт с настоящим.

По нимаешь, народ ведь какой: прочтут стихотворение, а потом напрямую ничего не скажут. Ни за что не откроют дверь и не войдут. Они лучше в три погибели согнутся и будут в замочную скважину подсматривать. Только так и делают.

– Что ж, умные, видать, люди тебе попадались, – сказал Марк.

– Ага. Насмотрелся я на этих умных. Нет, ребята в самом деле здравомыслящие. Против этого не попрешь. Но стоит попробовать разобраться – оказывается, ничего такого они и сказать не могут. Все их витиеватые речи – вроде ткани: поднесешь к глазам вплотную и смотри прямо сквозь нее. Не могу я с ними говорить. Ну как я могу сказать этому парню, что одна фраза в твоем стихотворении написана не по-английски, а по-китайски? Ну, по-китайски. Эта фраза – она ведь по-китайски. Как я ему это скажу?

– Какая фраза?

– Да это неважно. Я, по правде говоря, и не помню.