Жан-Пьер Дюпюи

Итак, у нас есть три категории жертв: жертвы природных катастроф, жертвы насильственного уничтожения и жертвы священные, которым соответствуют три типа порядка — естественный, насильственный и сакральный

Ясперс исходит из того, что бомба — средство осуществления цели, а жертвы — неизбежная цена сохранения свободы. Андерс же спрашивает, как можно рассматривать применение бомбы в качестве акта жертвоприношения, если единственное божество, или оставшаяся нам трансцендентная сущность, — это сама бомба?

, кто верит, что человечество вновь, как и прежде, сумеет найти в науке и технике решение проблем, наукой и техникой порожденных, не верит в реальность будущего. В такой концепции это будущее делаем мы, и значит, оно такое же индетерминированное

Отрыв будущего от действительности понимается просвещенным катастрофизмом как главная метафизическая препона. Ведь если будущее нереально, то грядущая катастрофа — тем более. Веря, что ее можно избежать, мы не верим, что она нам угрожает. Именно этот круг пытается разорвать метод просвещенного катастрофизма.

Обосновав и строго определив принципы справедливости, которые должны управлять базовыми институтами демократического общества, Ролз вынужден сделать вывод, что к справедливости в отношениях поколений они неприменимы. Предложенный ответ расплывчат и безоснователен. Причина всех сложностей — в необратимости времени. Теория справедливости, опирающаяся на договор, воплощает идеал обоюдности. Вместе с тем между разными поколениями такая обоюдность невозможна. Более позднее поколение получает что-то от предыдущего, но ничего не может дать взамен. Впрочем, хуже другое. Линейная перспектива времени, которой придерживается Запад, перспектива прогресса, унаследованная от просветителей, предполагает, что следующие поколения будут счастливее и мудрее предыдущих. А теория справедливости воплощает фундаментальный нравственный инстинкт, побуждающий нас отдавать приоритет тем, кто слабее. Отсюда неразрешимое противоречие: предшествующим поколениям достается меньше, притом что только они способны делиться с остальными!

В чем парадокс предсказания бедствий? Чтобы перспектива катаклизма выглядела правдоподобно, нужно упрочить его онтологическую связь с грядущим. Обещанные страдания и смерти неизбежны, судьба неумолима. Память об этом жива в настоящем, и сознание может перенестись в посткатастрофный момент времени, трактуя событие в особой языковой модальности

я сформулировал философскую позицию, которая помогала бы нам защищаться от самих себя, и назвал ее просвещенным катастрофизмом [14]. В

мой подход совсем иной: заблуждение в вопросе о том, что нам угрожает, упор на недостаток знания, — хотя все дело в нашем неумении верить в данность вещей, — делают принцип осторожности плохим оружием в борьбе за выживание

, что 2005 год станет годом серьезного испытания для просвещенного катастрофизма, когда мы будем вспоминать три масштабные катастрофы, отме

Спросили его, не умер ли кто и что это за мертвец. Ной отвечал, что умерших много, и изрядно позабавил внимавших ему, сказав, что мертвецы эти — они сами. Спросили его, когда произошло это бедствие, и ответил он: завтра.