Алексей Голубев

ТРИЗ, возникшая в 1950‐е годы как алгоритм для решения задач промышленного производства, к 1980‐м превратилась в педагогическую систему, направленную прежде всего на преобразование советских людей и только потом машин.

обратились к сугубо материалистическому проекту модификации социализма снизу и предприняли попытку моделирования образцовых граждан социалистического государства, обучая их придумывать, проектировать и создавать более совершенные вещи

ТРИЗ как один из заметных диалектов советского техноутопизма определяла социалистическую личность через ее взаимоотношения с материальным миром.

Принадлежность к коллективу советских людей играла в этом определении относительно второстепенную роль. Большая значимость придавалось умению видеть в технических системах и объектах гибкость и готовность подчиниться воле своего творца.

Так как язык ТРИЗ строился на понимании технических объектов как результатов продолжительного исторического развития, овладение технологиями рассматривалось как ключевой фактор, который позволит социализму занять место на следующем, более прогрессивном этапе истории человечества.

другого диалекта советского производственного языка — дискурсом советских научно-технических журналов, ориентированных на техническое творчество своих читателей

могли похвастаться многомиллионной аудиторией советских конструкторов-любителей

Невероятная популярность журналов и книг для инженеров-любителей объяснялась — по крайней мере, отчасти — товарным дефицитом в странах Восточного блока.

Советская материальность представала в этом дискурсе как динамичная; в позднесоветской культуре любая вещь могла превратиться во что угодно, поэтому прежде всего рассматривалась как сырье или набор деталей, даже если была совершенно новой.

Подобная риторика предполагала, что образцовый советский гражданин способен побороть соблазн пассивного потребления