Даниэль Шпек

Искусство обмана заключается в том, чтобы видимое сделать настолько привлекательным, что обманутому даже в голову не придет спросить, а что же там, за границей кадра. Так иллюзионист одной рукой отвлекает зрителей, а второй незаметно прячет монетку. Мы любим отвлекаться. Мы любим истории. Мы любим, когда нас одобряют. Я верила Джанни, потому что хотела ему верить.

Все, что мы слышим, всего лишь мнение, не факт.
Все, что мы видим, лишь перспектива, но не правда.
Марк Аврелий

Он протягивает мне чашку кофе и садится рядом. Мы молча смотрим на море. Мне нравится, когда мужчина позволяет мне быть одной. Но при этом находится рядом.

Я ненавижу ложь. И все-таки лгу. Почему нельзя просто всегда говорить правду? Причина – в появлении третьего. Вдвоем все просто. Но обязательно возникает третий. И начинаются проблемы.

То, что казалось неповторимым, вдруг оказалось заменимым.

Новый язык, думал он, словно дает тебе крылья, и ты взлетаешь, преображаешься в кого-то другого. В того, кто на самом деле всегда жил в тебе, но просто не знал, как вырваться наружу. Иногда другой язык не ведет нас в далекие края, а делает ближе к самим себе.

Когда он смотрел на нее, она ощущала, как каждый мускул ее тела расслабляется. С ним ей не надо было ничего делать, она могла просто быть.

Кто определяет, кем ему быть? Другие или он сам? Кто он – тот, кем считал себя до сих пор, или тот, кем он хочет стать? Идентичность – это выбор и решение. Мысль эта внезапно потрясла его, как когда-то его потрясло открытие, что реальность не фиксируется на пленке, что пленка создает реальность.

впереди снова частокол взглядов, лабиринт вранья, фальшивая жизнь в фальшивом месте

Что остается от человека, когда его внутренний мир испарился, а внешний сгорел? Все, с чем мы себя идентифицируем, – наше тело, наше имущество, наши отношения – может измениться за один день. То, что мы считаем своей личностью, – возможно, лишь одна из нескольких личностей, живущих в нас и в зависимости от того, куда жизнь нас прибьет, выступающих на свет или ускользающих в тень. Может, нам не следует принимать себя настолько уж всерьез, может, нам и других судить не следует, если и в самом деле только прихоть судьбы отделяет нас от того, чтобы примерить на себя их жизнь вместо той, что мы считаем своей. На самом деле наше «я» – лишь дом из старых историй, который разваливается под натиском первой бури. Но что остается в итоге, кто мы есть в действительности? Может, мы этого никогда не узнаем, потому что каждое новое «я» опять ускользнет, как только мы попытаемся удержать его. И останется лишь вопрос: кем я стану?