Александр Прасол

Тогда начальник Городского магистрата Итакура Кацусигэ (1545–1624) изменил тактику и включил в кодекс новую статью: отныне если проигравший заявлял о своем проигрыше властям, ему возвращали деньги, а его удачливого оппонента препровождали на сто дней в тюрьму. Тоже не помогло: заявителей стали третировать.

Во время Великого пожара годов Мэйрэки (1657) он без согласования с начальством принял решение, о котором впоследствии много говорили. Под гул и треск наступающего огня он объявил заключенным, что, спасая их жизни, выпускает их на волю. Но требует вернуться в тюрьму после пожара. И пообещал, что тем, кто вернется, при вынесении приговора будет учтена верность моральному долгу (гири). Сбежавших же будут преследовать до конца жизни, и не только их самих, но и членов их семей. Рассказывали, что несколько сотен заключенных благодарили его чуть ли не со слезами, а после пожара все вернулись в тюрьму.

В таких условиях просто невозможно было не использовать с выгодой тело казненного. Его и использовали. Переполненные туберкулезными больными средневековые города порождали спрос на желчь, печень и другие органы диких животных, широко используемые в китайской медицине. Полностью они, конечно, не излечивали, но симптомы облегчали. И вот тут тела казненных приходились очень кстати. Фармацевты заказывали нужные органы, а палач изымал и продавал их за хорошие деньги. В записях встречаются также упоминания о том, что гейши и возлюбленные имели обыкновение выкупать у палача фалангу или мизинец казненных — на вечную память.